После окончания Совета Бран повел селуниток в другую часть храма, где располагались кельи для послушников и младшего жречества. В конце этого крыла здания находилась единственная закрытая дверь с лотком для еды. Должно быть это была келья для в чем-то провинившихся сестер и братьев. Большинство из тех мимо которых они прошли были распахнуты настежь и пустовали в дневное время. Судя по тому что Лафни успела рассмотреть те больше походили на сьемные комнаты при постоялых дворах. Аскетизм был явно чужд их сестринской Церкви.
Рядом с закрытой дверью стояла еще одна храмовница Сунэ, время от времени со смесью написанного на лице отвращения и раздражения отмахивавшаяся от мух. Это заставило Нино внутренне напрячься и предложить Валоре, чтобы та подождала ее снаружи. По кивку Брана сунитка сняла с пояса связку ключей и отперла замок на двери.
Внутри, перебивая стоящий в комнате железноватый запах крови, горела толстая ароматическая свеча в железной лампадке, поставленной на пол. В келье - представлявшей из себя каменный мешок с соломенным тюфяком в одном углу и туалетным ведром в другом - с жужжанием летали мухи, облеплявшие подвешенный вверх тормашками вспоротый мужской труп, свисавший с прочной шелковой веревки, перекинутой через старый потолочный крюк. От низа его живота до грудной клетки проходил продольный разрез, вываливавший внутренние органы Комоса прямо на каменную кладку, где они в беспорядке валялись в большой луже засохшей крови, натекшей под телом. В отличие от портового переулка на этот раз не было оставленного послания и сердце бедолаги оказалось на месте.