- Монтарон - злобный и кровожадный п-полурослик, работающий на Ж-жентарим. Он неизменный спутник К-кзара - напомнил Халид полуэльфийке перед ее уходом
Занятная книженция лежавшая на бюро на поверку оказалась книгой заклинаний, принадлежавшей Даваэорну судя по его имени на развороте обложки. Полистав ее, колдунья обнаружила что уцелело всего несколько страниц. На всех остальных вода размыла чернила в нечитабельные кляксы.
Чувствуя уже некоторое время зов природы и не в силах больше терпеть, Шалира воровато и по привычке немного смущенно огляделась по сторонам, где бы можно было укромно присесть, но хлопнув себя по лбу вспомнила что у нее теперь была удобнейшая штукенция в штанах. Уже собираясь пристроиться за одной из книжных полок, полуэльфийка заметила стоявший в углу ночной горшок, напоминавший приземистую бронзовую вазу с широкой горловиной. Колдунья подошла к нему, задрала юбки, зажав их подбородком к груди, и стала приспускать штанцы под ними, когда заметила, что внутри тары царит неестественная кромешная тьма непроницаемая даже для ее темнозрения.
Пожав плечами, полуэльфийка с облегчением расслабилась с удивлением взирая как ее струя бесследно исчезает в темных недрах казалось бездонного горшка. Стряхнув последние капли, девушка подтянула портки и пригляделась к странному сосуду получше, заметив что изнутри он был обшит старым Мешком Хранения, очевидно ставшим терять свои магические свойства. Шалира слышала истории что со временем чары наложенные на такие волшебные предметы начинали рассеиваться. Так вещи которые были в них помещены исчезали насовсем. Должно быть Кзар нашел весьма оригинальное и утилитарное применение для одного такого Мешка.
Все трое за столом продолжили молча смотреть на нее в течение пары секунды, а затем вернулись к прерванной трапезе, словно ничего и не произошло, игнорируя присутствие гномы, ставшей пятиться из помещения наткнувшись на выходе на подоспевшую Тарру.
Которая отодвинув ее в сторонку, смело вошла в комнату и обошла вокруг стола не удостоившись даже взгляда от странного семейства, пока не встала за спиной женщины и повинуясь какому-то своему внутреннему чутью с треском рвущейся ткани порвала на ней платье, обнажая под ним покрытую швами и скрепленную металлическими скобами мертвую плоть - жуткую и гротескную мозаику в буквальном смысле составленную из частей разных женских тел, отличавшихся тоном кожи.