Инглор брел по ночной улице, сунув руки в карманы и понуро опустив голову. Карантир уже несколько часов бесцельно бродил по городу. Он был настолько погружен в свои думы, что даже не заметил как село солнце и наступила глубокая ночь. Ноги сами собой привели его в портовый район. Свежий морской воздух и умиротворяющий плеск морских волн немного помогли прояснить эльфу мысли.
Вернувшись во Врата после своего двадцатилетнего отсутствия, Инглор решил проведать всех тех кого как он считал подвел или перед кем провинился в дни беспечной блудной молодости, дабы по мере сил и возможностей искупить свои прошлые прегрешения. Но для короткоживущих рас два десятка лет были не тем же самым что для него. Многие из этого длинного списка искупления не дожили до его возвращения или уехали из города и их следы затерялись без всякой надежды отыскаться даже за долгую эльфийскую жизнь. Но были и те кого он сумел найти...
Так, Инглор и узнал что у него была дочь! Эта новость грянула как гром среди ясного неба, пошатнув внутренний мир монаха, полный баланса и умиротворения. У него был ребенок-полукровка о существовании которого он даже не догадывался все это время! Хуже того его не было рядом с ним не только когда тот стал делать свои первые шаги и произносить первые слова, но и - возможно важнее всего - когда его дочь выросла в молодую и красивую девушку. Сейчас ей было почти двадцать. Ее звали Цитандрия. Из слов матери она связалась со скверной компанией и сбежала из дому. В последний раз Цитандрию видели год назад в компании Саревока Анчева, пытавшегося ввергнуть Побережье Меча в кровопролитный конфликт, развязав войну между Вратами и Амном.
Карантир глядел в бухту в которой отражалась луна, стоя на каменном причале, когда до него долетел душераздирающий женский взвизг. Встрепенувшись, он заозирался по сторонам, гадая не показалось ли ему, когда крик повторился. Быстроногий лесной эльф не думая сорвался с места и забежал в темный переулок из которого доносились крики.
Однако каким бы быстрым ни был Инглор - он не успел вовремя. Очередной вскрик оборвался влажным бульканьем. В тусклом свете лившемся из окна ближайшего дома он увидел тени трех человек на деревянном заборе в конце переулка, склонившихся очевидно над их жертвой.
Услышав приближающийся топот его ног, один из них вышел из глухого закутка расследовать подозрительный шум. Человек был одет в грязно-серые одежды, а на голову ему был нахлобучен сшитый из мешковины остроконечный закрытый капюшон в котором были проделаны отверстия для глаз. Его правая рука до кисти была запачкана в свежей крови, капавшей с его необычного ножа-керамбита, сжатого в кулаке.
- Kraken fhtagn! - воскликнул он на незнакомом языке и зашелся безумным смехом, проведя тыльной стороной окровавленной руки по своему капюшону, рисуя на нем кровавую улыбку от уха до уха