Грех. Чем дольше Мир жил на Сифонии, тем больше он убеждался, что этот мир погружен в пучину греха. Он видел подобное раньше, и тогда, в его слепоте, ему казалось это естественным. Ныне же, после обучения у мастера, после службы Инквизиции, после осознания того, какими ресурсами в действительности располагают верные слуги Императора, порядок вещей, где злу продолжали процветать, где в пучинах улья зарождались гнилостные семена Хаоса, естественным ему более не казался. И не казалось ему естественным бездействие, хотя на логическом уровне он и понимал, что изменения не происходят сразу, что к дарованию смерти некоторым людям нужно готовиться, что нужно ждать подходящего момента. Но каждый день, каждый час, каждая минута, когда его клинок не обагрялся кровью предателей великого дела Бога-Императора и Верных Примархов, он терзался сомнениями. Правильно ли он поступает. Правильно ли поступает Кирпич. И, когда сомнения становились особо сильными, Соломон молился, надеясь, что Император даст ему какой-то знак.
Но Император молчал. В подворотнях, где, верный своем слову, Соломон ломал лица возомнившим себя охотниками, но оказавшимся дичью бандитам дубинкой, а потом молился среди бездыханных, лежащих в мокрых дождевых лужах тел. В центральных частях улья, где толпы спешащих по своим делам не обращали внимания на человека в капюшоне, стоящего у стены и молящегося. Перед величественными статуями на входах в храмы Императора, где Мир не выделялся среди сотен, а то и тысяч верующих и паломников, которых какие-то обеты забросили на этот мир, ныне почти лишенный какой-либо святости. Император молчал, и это заставляло Соломона тянуться к людям, которые были ближе к Нему, чем он сам, и которым он мог доверять. К человеку, если быть более точным. Кирпич, несмотря на формальное право действовать от лица Его, которое он регулярно подчеркивал, не был в глазах Мира ни первым, ни вторым.
Ионикия. Человек, который поверил его словам сразу же, и без которого, возможно, вокруг внезапно осененного милостью Императора бандита, случилось бы кровопролитие среди слуг Инквизиции. Чистая вера Сестры Битвы была одним из немногих огоньков света на этом мрачном мире, и, не имея возможности погрузиться в свет резни еретиков, не видя сквозь нависшие над Сифонией облака неверия сияние Императора, Соломон тянулся к сестре Виссии. Их совместные уроки были единственным временем, когда сомнения отступали, а руки не двигались, автоматически перебирая позиции священных хватов меча. И Соломон делал успехи. Хотя он и не обладал исключительной памятью или выдающимися умственными способностями, он не был бездарем, и был прилежным учеником. К моменту, когда Кирпич наконец-то призвал их к себе, он уже изучил основные молитвы и начал читать основные канонические книги. Пока в переводе, но и обучение Высшему Готику продвигалось успешно.
В свободное время он готовился к новому заданию. Лишенный возможности чувствовать священный вес меча в руке, он делал все, что мог – из подручных материалов смастерил тупое подобие, и отрабатывал удары и маневры. Практиковаться приходилось, к сожалению, в подворотнях. В результате начали пропадать некоторые местные бандиты, из мелких, которым до организации и снаряжения телохранителей Каллисто было далеко. Довольно быстро Мир выяснил, что если сбросить труп в местную канализацию, то, скорее всего, его уже никто и никогда не найдет. Хотя дубинка была мерзким с точки зрения Соломона оружием, его долг был перед Императором, и Император требовал, чтобы даже с недостойным оружием Мир был эффективен в бою. По началу Соломона беспокоило то, как Кирпич воспримет последствия его самодеятельности, но под конец это беспокойство отошло на второй план. Убийство грешников успокаивало его на некоторое время, заставляя отрешиться от мыслей о том, что он должен перерезать глотки предателям куда более высокого полета.
Но вот пришел долгожданный день…
Переговорная комната, по которой носился вонючий дым сигары Кирпича, была не самым любимым местом Соломона. Скорее наоборот, здесь он чувствовал себя запертым зверем, запертым в одной клетке с дрессировщиком. Как и зверь, он мог ударить быстрее, но как и у зверя, у него был несколько другой статус, и загрызенного дознавателя пока что бы ему не простили. Пока что. И приходилось прыгать через кольца, чтобы заслужить очередной кусок мяса.
И Кирпич открыл свою речь, как обычно, с оскорбления и принижения окружающих. За прошедшее с знакомства время Соломон успел немало подумать над этой особенностью дознавателя. И, по правде говоря, временами ему казалось, что она его и погубит. А еще ему отчаянно хотелось увидеть в одной комнате дознавателя и инквизитора, и посмотреть, как они будут общаться. Сочувственно взглянув на "мрачного хрена" (не то чтобы это сочувствие отразилось на заросшем бородой лице Мира), он приветственно кивнул Харкеру. Под конец, они были в каком-то смысле коллегами. И продолжил слушать брифинг.
Операция по подставе генерала Хана продолжалась. Отвлечение на загадочных конкурентов не предусматривалось, Кирпич решил не менять приоритеты. Вместо борьбы с богомерзкой ересью политические игры. Скрипнув зубами, Мир заставил себя оставить этот момент без комментария. Целью был некий маркграф, которым Кирпич воспользовался, и которого хотел устранить, как потенциального свидетеля. Попутно подставив Хана.
Похоже, дознаватель Сайрус работал по нарастающей. Сперва «своих» солдат СПО, затем «своего» маркграфа. Соломон решил, что если за этим последует «свой квартал города», то, несмотря на то, что оный квартал населен будет преимущественно грешниками, он все-таки проверит на мечеустойчивость глотку Кирпича.
К тому же, пока что выходило, что вместо того, чтобы просто ликвидировать угрозу, они наоборот, делают за Хана грязную работу. Переход аристократии в оппозицию убийство Мак’Крида не гарантировало. Судить о нравах аристократии убийца не мог, но причин подозревать то, что они сильно отличаются от пещерных банд Волга у него не было. И там сильная банда, вырезавшая самого сильного конкурента, не заставляла остальных объединиться. Она становилась главной. До того момента, пока не появлялся кто-то сильнее, или же внутренние разлады заставляли банду распасться. Страх - эффективный стимул к сотрудничеству.
Дознавателю виднее. Дознавателю виднее?
Мир дернул щекой. И как раз в этот момент Кирпич обозначил момент проведения операции. Помимо прочего, им предлагалось омрачить убийством священный праздник.
- У овец есть свойство. Они не бунтуют против волков и пастухов. Особенно если они тупые.
Мир посмотрел на Кирпича.
- Но это не моего ума дело. Смерть должна быть публичной, без возможности правдоподобного отрицания. Лучший способ – начиненная взрывчаткой техника, из парка Мандата. С людьми Хана внутри. Со снайперской подстраховкой. Управляемая со стороны. Возможно ли это с помощью благословения Омниссии?
Этот вопрос предназначался техножрецу ячейки. Был еще один вариант, прибегнуть к колдовству Диего, но его предлагать Мир не стал. Меньше колдовства, меньше шанса на то, что в мир полезут порождения Темных Богов, используя псайкера, как мясную дверь.
- Альтернатива. Узнаем место очередной вечеринки маркграфа, надеваем форму, убиваем почти всех. Посыл – Хан не разбирает. Уйти будет сложнее, чем в прошлый раз. Но не невозможно. Это – улей.