Когда поверх опускающегося люка челнока в глаза Харкеру ударил яркий солнечный свет, заставив включиться светоотражающие фильтры оптической аугментики, арбитр на мгновение подумал, что навигационные системы корабля дали сбой, и он приземлился в каком-то другом мире, что избавило бы его от возвращения на древний мир - за то время, что потребовалось бы на организацию нового перелета и сам перелет, операция на Синофии могла бы уже завершиться. Но когда белый диск светила зацепился за черные иглы так хорошо знакомого Иезекиилю скайлайна, эта надежда испарилась как капли конденсата на бортах доставившего его сюда челнока. Нет, это была все та же Синофия, при выборе между которой и Оком Ужаса, аколит не задумываясь выбрал бы второе.
Обычно Харкер не любил перелеты. Во-первых, во время путешествия он терял контроль над ситуацией, отдаваясь на милость навигатора корабля. Любая ошибка в расчетах, каприз варпа при путешествии или, что хуже всего, сбой полей геллера, означал бы неминуемую и весьма мучительную смерть, и невозможность повлиять ни на один из этих факторов сводила привыкшего управлять любой ситуацией арбитра с ума. Он находился в постоянном напряжении, мало спал, из-за этого делался раздражительным и подозрительным. Как правило, напряжение позволял снять алкоголь, который также помогал бороться со второй причиной нелюбви арбитра к перелетам - невыносимой скукой, когда все информационные материалы уже изучены, а лететь оставалось еще добрый месяц. В этот раз стандартную рутину эмоций Иезекииля нарушил подарок инквизитора. Псайбер коммуникация, благодаря которой связь хозяина и сервитора становилась интуитивной, позволяя отдавать четкие команды за наносекунды, основывалась на нескольких эзотерических имплантантах, которые вживлялись хозяину сервитора и самому сервитору. Даже для технологически подкованного Харкера точный механизм их действия оставался загадкой, но он понимал общий принцип, который основывался на настройке эмпатической связи между парой хозяин-исполнитель. Говоря простым языком, сервитор чувствовал эмоции своего хозяина и мог распознавать малейшие изменения в состоянии человека, основываясь на комплексном действии псайбер-аугментики и тонких рецепторов, способных улавливать запахи на гормональном уровне. Благодаря этому сервитор мог почувствовать опасность даже раньше хозяина и, что было крайне важно в работе Инквизиции, не зависел от вербальных или даже ментальных команд, которые могли быть скомпрометированы разнообразными формами контроля разума.
Такой связи было достаточно, чтобы обычный сервитор начал регистрировать тревожное Иезекииля, но пантера, которую арбитр про себя называл "Ягер", была настолько далека от понятия "обычный", насколько это было возможным. Тревоги и подозрения хозяина Ягер мгновенно трансформировал в попытки устранить угрозу, то есть экипаж корабля. Отключить псайбер-коммуникацию было невозможно, можно было только деактивировать сервитора полностью, но своенравное киберживотное крайне агрессивно реагировало на подобные манипуляции. Харкер хорошо понимал своего питомца - ему тоже не нравилось быть отключенным, по любой возможной причине, так что значительную часть времени аколит провел в модуляции сигналов эмпатического обмена, чтобы избежать ненужной кровавой бани с возможными потерями среди ключевых членов экипажа.
Первым делом Харкер стал экспериментировать с аналоговой модуляцией, быстро выяснив, что воздействие ферментатов на нужные отделы головного мозга создавали достаточную балансную амплитудную модуляцию, чтобы подавить верхние колебания агрессии кибер-пантеры. Иными словами, стоило Иезекиилю напиться, как Ягер становился необычно миролюбив. Это был достаточно надежный и дешевый способ, тем более что арбитр нашел благодарного компаньона для возлияний в лице капитана Боладжи. Иезекииль быстро сократил круг возможных собеседников до старших членов экипажа, не найдя решительно ни одной точки соприкосновения для диалога с рядовым составом. Даже энженсииры, с которыми Харкер обычно говорил на одном языке, оказались на редкость скучными в общении. Корабль, на котором путешествовал арбитр, был переоборудованным армейским транспортом, на котором в свое время служил Питер Боладжи и его будущий старший помощник. После жесткой высадки на Эпсилоне транспорт получил несколько пробоин и Муниторум счел, что утечка топлива из реактора делает дальнейшую эксплуатацию судна нерациональной (об уровне отравления перевозимых солдат клерки Администратума не особо беспокоились). Корабль списали и Боладжи, воспользовавшись парой долгов в Муниторуме, смог выкупить транспорт по цене лома. Конечно, даже эта сумма была немаленькой, фактически, Питер поставил все свои сбережения - и несколько кредитов - на то, что он сможет отремонтировать корабль, но риск стоил того, чтобы осуществить давнюю мечту Боладжи - стать самому себе хозяином и не зависеть ни от кого. Теперь он гонял между имперскими мирами, доставляя зерно вместо гвардейцев. Это был не самый прибыльный, но очень надежный бизнес - люди хотели есть при любом режиме и в любой обстановке, поэтому Питер не беспокоился насчет получения заказов. Конечно, конкурентов было хоть отбавляй, приходилось доставлять груз по практически бросовым ценам и постоянно следить за тем, чтобы не получить удар в спину - стоило не выдержать сроки по контракту, из-за, скажем, поломки двигателя, как заказ уходил твоему конкуренту, который, скорее всего, и подстроил ту самую поломку. Питера и сам был рад возможности поговорить с кем-то кроме своего экипажа, поэтому с упоением рассказывал Иезекиилю о том, что перевозки оказались гораздо более опасным делом, чем он изначально предполагал, это был целый мир с собственными законами и неписанными правилами, секторами влияния и авторитетами. Питер занимался поставками гречишного зерна, которое пользовалось на Синофии большой популярностью, так как из него готовили почти всю местную лапшу. Этот уголок рынка был относительно стабилен, конкуренты знали друг друга и имели набор джентльменских соглашений, которые позволяли им спокойно работать. Но в пшене, например, все средства были хороши, а о том, чтобы пытаться пробиться в лигу повыше, например, в контракты на поставку замороженных овощей, Боладжи даже не мечтал. По его словам, чтобы отбиться от соперников там нужен был по меньшей мере крейсер.
Разговоры о тонкостях частного сектора имперской логистики перемежались военными историями, которых у Боладжи было не меньше. Иногда к этим беседам присоединялись Афине Бёртон, навигатор-с-маленькой-буквы и Алекс Байрон, старпом и правая рука Боладжи. У каждого из троицы старших офицеров был целый ворох различных баек, которыми они щедро делились с Харкером, смакуя возможность рассказывать их кому-то, кто не слышал каждую историю десятки раз. Уровень этих разговоров был далек от оптимального для арбитра, и имея такую возможность, он предпочел бы изучение инфопланшетов выслушиванию тонкостей посадки десантного челнока в ледяную бурю, но к этому моменту все материалы предстоящей операции были изучены дважды, поэтому аколиту пришлось смириться с тем, что в его практически безупречной памяти с фотографической точностью отложится информация о аграрном комплексе Каликсиды.
Хотя алкоголь и дал нужный эффект в модуляции волнового обмена с пантерой, у этого способа был один существенный недостаток - Харкер не мог позволить себе быть пьяным круглосуточно. То же самое касалось и других аналоговых методов, таких как частотная модуляция посредством психостимуляторов. От скуки Иезекииль перепробовал все доступные ему аналоговые способы за исключением секса - единственной женщиной на корабле, к которой он согласился бы притронуться, была Бёртон, которая балансировала между тем, чтобы отказывать Боладжи и Байрону и крутить попеременные романы с ними. Вероятно, это был единственный способ поддерживать равновесие в команде, и арбитр решил не вмешиваться в этот своеобразный любовный треугольник. Так или иначе, каждый из аналоговых методов был ненадежен, поэтому к концу путешествия Иезекииль полностью переключился на цифровую модуляцию, прописывая последовательности сигналов в необходимых сочетаниях для получения требуемых триггеров пантеры. Квадратурная амплитудная манипуляция была наиболее перспективным способом тонкой настройки, но она требовала времени, которым арбитр в полной мере не располагал - пантера была уже активна и не собиралась ждать, пока он пропишет полную карту паттернов с соответствующими изменениями сигнала. Зато эта работа увлекла Харкера настолько, что он перестал каждую секунду думать о том, кто именно из матросов саботирует работу энергетических полей корабля из-за собственной безграмотности, и проблема поведения Ягера на некоторое время решилась сама собой.
Тревога вернулась с прибытием на Синофию. Прошлый визит слишком глубоко въелся в подсознание арбитра, заставляя воспринимать каждый шаг через призму неминуемой опасности. Глядя в дуло тяжелого болтера во время сканирования, Иезекииль видел, как черный металл гнется под ударами когтей, как огневые комнаты превращаются в ловушку для обороняющихся под нестандартными векторами атаки пустых. Шесть лет назад он проходил по тщательно воссозданному маршруту нападения на шпиль правосудия десятки раз, пока не изучил его досконально. В коридорах башни Хаарлока в памяти арбитра мгновенно всплыли детали разбора, и он почувствовал как стены сужаются, начинают давить на него, как стенки гроба, в который его кто-то положил живьем. Когитационная система Харкера мгновенно выстроила объемную проекцию шпиля, ведя арбитра по помещениям, отмечая уязвимые точки конструкции, огневые точки, естественные и искусственные горловины, критические уязвимости. К тому моменту, как маршал Сармэн удовлетворил собственную паранойю, Иезекииль разработал три плана штурма башни группой не более десяти тяжело аугментированных оперативников с допустимыми потерями на выше 30% личного состава. Планы были не лишены риска, но в то же время шанс на успех был таким, что арбитр поспешил удовлетворить уже свою паранойю и как можно скорее убрался из шпиля.
Аколит симпатизировал своим коллегам. Это была базовая эмоция, основанная на трибализме человеческого вида - потребность в определении себя через осязаемую группу людей, которая противопоставляет себя окружающему миру. Подобные группы возникали в любой сфере человеческой и постчеловеческой деятельности. Полки имперской гвардии гордились своими знаками отличия, пехота ненавидела летчиков, флотские презирали всех, кто не ходил под полем геллера. Даже Ангелы Смерти, разделявшие себя на ордена, и адепты Культа Машины не избежали этого основного инстинкта. Последние отринули собственную человечность как слабость, но все равно не смогли избавиться от потребности сбиться в культ и отгородиться от всего мира тайнами и ритуалами. Не удивительно, что Харкер, гораздо больше человек, чем Адептус Астертес и Механикус, не мог не думать "мы" в контексте арбитрата, также как он испытывал слабость к воспитанникам своей Схолы. Однако он отдавал себе отчет в этой слабости, был способен принимать ее во внимание и учитывать как погрешность в расчетах. Этого было более чем достаточно, чтобы держаться в рамках роли, не испытывая соблазна сказать больше, чем необходимо или позволить вовлечь себя в местные проблемы. В этих размышлениях Харкер провел весь полет до штаба группы, убаюкиваемый урчанием пантеры. Находившийся на "холостом ходу" двигатель сервитора начинал сбавлять обороты, из-за чего пантера издавала ритмичный звук, чем-то напоминавший мурлыканье живого кота. Ягер мог быть бесшумным, когда это было необходимо, и необычно громким, когда хотел этого. Тихий гул сервоприводов успокаивал арбитра, давая уверенность в способности встретить любую поджидающую его опасность во всеоружии. В том числе это распространялась и на знакомство с представителями нового племени Харкера, с которым он планировал связать свою судьбу.
За время, которое было у Иезекииля между представлением Сайрусу и возвращением оперативников, арбитр успел принять душ, в первый раз за месяц наслаждаясь жидкость, в которой химии было меньше чем воды, а вода не была переработанной и трижды очищенной мочой, привести себя в порядок, проверить сохранность снаряжения, запросить дельту материалов, полученных группой за время, что аколит был в пути, и переодеться, сменив парадную униформу арбитра на более привычную одежду. Псайбер-соединение с пантерой окрепло настолько, что Харкеру не нужно было отдельно думать о сервиторе или специально проверять его. Ягер постоянно находился на периферии сознания аколита, и тот чувствовал показатели пантеры как оттенки настроения киберживотного. Поэтому он даже не повел глазом, когда во время представления группе, при словах Сайруса о фелиноиде, в дверях зала возник силуэт пантеры. Интерес Иезекииля к новой группе передался сервитору и Ягеру тоже решил посмотреть на тех, с кем предстояло работать.
- Коллеги, рад знакомству, - поприветствовал аколитов Харкер, занимая место рядом с ними для получения брифинга. Встретившись с оперативниками в живую, Иезекииль сопоставлял известную ему информацию и примерял пикты на реальные лица аколитов. Колоритная группа, в которой сложно было выделить кого-то одного, чтобы заострить на нем внимание, была сбалансиривоана между комбатантами и некомбатантами, но, вероятно, нуждалась в конкретном наборе навыков арбитра. Доу должен был уметь вести следствие, Веллер обладал техническими знаниями, Мир обучен навыкам проникновения, но в ситуации, где требовалось совместить все три сферы мог потребоваться Харкер.
Поставленная перед аколитами задача была достаточно понятной, чтобы не задавать глупых вопросов, но в то же время неожиданной. Иезекииль предполагал, что его основной ценностью для группы будет опыт столкновения с пустыми, но текущее задание не касалось расследования культа на планете. По правде, арбитр был рад этому - добровольно лезть в стычку с техночудовищами он не хотел.
Получив задачу, Харкер начал привычный расчет возможных действий. На большую часть вопросов он мог ответить сам, полагаясь на память и инфопланшеты, но некоторые неизвестные требовали прояснения. Иезекииль не хотел задавать вопросы первым, уступая слово старшим членам группы, чтобы не посягать на их лидерство, поэтому заговорил выждав некоторое время.
- У нас есть информация о распорядке Мак'Крида на праздниках? - Уточнил аколит, - Есть ли запланированные публичные мероприятия с его участием или что-то, что он традиционно посещает? Какой у нас есть доступ к нему в рамках текущего сотрудничества?