Ионикия знала Кирпича достаточно, не только чтобы "броситься в рассыпную" при виде бластера, но и для того, чтобы не ждать благодарностей, правда недовольство начальства зачастую было трудно понять. Вот и сейчас было похоже, что Кирпич говорит лишь очевидные вещи, но так, будто это вина аколитов. Конечно, они взяли с собой этого пленника, а не оставили там свидетеля, который наверняка если не святой, то представляет какой-то интерес. Так решил сам Император, Штернберги и Сайрусы после Него - ещё одна очевидность, которую произнёс Кирпич, но с каким-то иным смыслом. Ионикии даже начинало казаться, будто Император для инквизиторов это какое-то досадное неудобство, а не первая и последняя инстанция.
Пожалуй, светящийся вид госпитальерки после того, как Он явил свою волю ещё раз, теперь перед инквизитором, был лучше любых саркастичных комментариев в духе Люциуса, она промолчала, весьма довольная собой, что поддержала Соломона в вопросе с пленником.