Мир большую часть пути обратно молчал – обсуждать произошедшее особого смысла не было, а догадки о том, кто стоял за резней в особняке должны были строить другие люди. Которых специально учили раскапывать следы произошедшего и делать верные выводы. Хотя сам Соломон поостерегся бы строить далеко идущие выводы на имеющихся основаниях.
- Мне практически нечего добавить к сказанному. Кто бы ни опередил нас, работали профессионально. Особняк зачистили быстро, никого не потеряв или не оставив тел своих. Духи машин их оружия были сильны, но я не специалист, чтобы судить о степени осквернения.
Тут он взгляну в сторону Люция и Кассия.
- Перед смертью Каллисто увидел нечто страшное. Его лицо говорило не о внезапности или попытках мольбы о милосердии. Последним, что он испытал, был ужас. И испытывал он его доли секунды до смерти. Если бы удар не нанес нечестивец или и вовсе, порождение Темных Богов, я бы даже позавидовал.
В момент фразы о Темных Богах Соломон осенил себя аквиллой. Он бросил взгляд на мешок с пленником.
- Про пленника. Во время штурма блокпоста дважды мой клинок остановил Император. Я не мог противиться Его воле, и оставил его в живых. Если есть способ проверить, есть ли в нем зерна Дара Императора какими-то методами Адептус Министорум, я смиренно прошу использовать их. Если нет, то молю хотя бы оставить его в живых, пока не откроется его предназначение.
Соломон помнил, что Люциус предупреждал его о том, что нужно придумать какие-то другие аргументы. Но вот только лгать и изворачиваться Миру претило. Да и в данной ситуации вряд ли это было возможным. Путь Императора – это пусть истины, даже если на этом пути приходится оставлять кровавые следы. Ведь что более истинно и окончательно, чем смерть во имя Его?
Поток мыслей о благости смерти и праведности наказания, что несут клинки Моритат, почти захватил Мира, и он на доли секунды потерялся в нем, растворился в мириадах образов несения смерти, пальцы его дрогнули и чуть сместились к клинку, который будто бы звал Соломона, просил его напоить той кровью, что не досталась ему сегодня в другом месте. Клинок шептал, что здесь, в комнате, есть грешники, что заслуживают этого, он рисовал соблазнительные картины…
Усилием воли Мир прервал поток образов и воображаемый шепот клинка, и сконцентрировался на событиях миссии, а если конкретно, то разговорах, которые велись в присутствии бандита. Все каким-то чудом умудрились не упомянуть Инквизицию, хотя имя Кирпича звучало не раз. Хорошо, что бандит принял его за какого-то местного пахана, предавшего Каллисто.
- Не на свободе, разумеется. Хотя ни о настоящей сути нашей миссии, ни о нашей принадлежности он ничего не знает, протокол информационной безопасности был практически полностью соблюден.
Он помолчал несколько секунд. Следующие слова дались ему нелегко, но он не просто так вверил свою жизнь Инквизиции. Если они - самые близкие (после благословенных Сестер и наделенных даром чуда священников Министорума) слуги Императора, то суд их должен быть справедлив. И попытка исказить этот суд грешна. Кирпич был полон изъянов, но назначивший его был избран, и его избранность облекала дознавателя праведностью и давала ему власть над жизнью и смертью подчиненных.
- Если же это решение было ошибкой, дознаватель, то это была только моя ошибка. И я готов понести за нее наказание.