Черная мгла окружала двух женщин. И мгла была как мокрая бархатная портьера — тяжелая, плотная, обволакивающая мгла. Она наполняла собой все сущее за маленьким кругом света, отбрасываемым свечой, и пахла запахом времени — запахом вечных старых камней и краткими, быстротечными жизнями многих тех, кто нес в этой башне дозор задолго до назначения Калехеды.
«Не хотелось бы вам мешать, но, наверное, с вами мне будет спокойнее», — Эльфрида скосила глаза на свечу. Желтый огненный лепесток колебался над оплавленным восковым стеблем от прерывистого дыхания сквозняка, но сквозняк был настолько робок, что почти не оказывал влияния на духоту — только едва-едва холодил голую кожу шеи и рук, если вдруг невзначай касался ее. Эльфрида уже ступила за грань, отделяющую островок света от тьмы, но медлила пойти дальше. Как же заманчиво было остаться в этом укромном безвременье, под защитой воительницы, не ведающей сомнений! Страхи, которые терзали ее, задачи, которые ей представлялись неразрешимыми, после обсуждения с капитаном обернулись сущими пустяками. Вот бы еще пошептаться с ней перед сном, а после, натянув одеяло до самого подбородка, крепко уснуть до тех пор, пока от всесильного мрака не останутся только испуганно жмущиеся по углам тени!
Так она думала, не решаясь покинуть комнату. Кругом простиралась черная мгла, на краю которой стояла она — девушка, существующая в мире лишь потому, что есть свет. Девушка, которая этой ночью бежит от себя. Или от того, рядом с кем ее сердце стучит быстрее?.. И вдруг влажную бархатную темноту рассек громкий возглас — возглас как лезвие надломленного меча. «Талас!» — узнала волшебница, хотя от привычных интонаций следопыта в этом возгласе не было ничего. Впору было засомневаться: не дразнят ли ее привидения? Тем более вместе со следопытом в комнату ворвался резкий порыв сквозняка — не чета прежнему малахольному ветерку! — и желтый свечной огонек погас, не успев попрощаться с жизнью. Вот так: раз — и все: и кровать, и женщина на кровати, и шпага, и все разговоры, признания, страхи, надежды, тревоги схлопнулись в темноту. В полную, кромешную темноту. Наверное, когда-то настолько давно, что мозгу не под силу это вообразить, из подобного мрака древние забытые боги создали первое вещество во Вселенной. Единственным напоминанием об ушедшем мгновении откровенности остался зрительный отпечаток свечи, дрожащий перед ресницами, как пустынный мираж.
«Талас», — повторила Эльфрида одними губами. В ней что-то дрогнуло, что-то необъяснимое и бесповоротное выхватило ее из омута застывшего времени и заставило броситься к другу. Отзвук хриплого возгласа еще воспарял к подразумеваемому потолку, а Эльфрида, не чуя под собой ног, уже подлетела к рыжему полуэльфу и нащупывала в темноте его здоровую руку. «Простите, Калехеда, — лепетала она. — Спасибо за все, но мне и правда пора... Нам с моим другом и правда пора. Не волнуйтесь. Мы уходим, уходим. Спокойной ночи. До завтра». Она взяла Таласа за руку и живо увлекла его за собой в коридор. Надо было увести его до тех пор, пока Калехеда не чиркнет спичкой. «Бежим, — шепнула она, захлопывая за собой дверь. — Я описала тебя этой женщине как форменного мерзавца, а она, горячая голова, не расстается с оружием даже во сне, представляешь? Не знаю, что она подумала о тебе, но лучше не рисковать».
Наверняка завтра Талас будет острить по этому поводу — волшебница так и видела, как он поблескивает глазами и подтрунивает над ней, но ей было все равно. Рука у него такая теплая, такая надежная, и это так умиротворяет — держаться за нее, летя в неизвестность по узкому коридору и чувствовать, что ты не одна в темноте.
Когда они оказались у подножия лестницы, Эльфрида с тоскливой гримасой кинула взгляд наверх. «Не хочется подниматься», — озвучила она свои мысли. Отпустив наконец Таласову ладонь, она выглянула во двор. Там, как и прежде, буйствовал дождь, вероятно, просто уже отчаявшийся когда-либо доиграть свою бесконечную трагедию pessimistishe. «Куда бы пойти? — спросила волшебница у дождя, щурясь на серебряные в свете луны каменные стволы башен. — Где тут находится лазарет? Я ведь, кажется, видела, куда уносили раненых с поля боя?..» Идея, которая несколько раз посещала ее мимолетным несмелым намеком, становилась твердым намерением. Приложив палец ко рту и коротко цыкнув «тссс», волшебница вновь потянула Таласа за собой. «Ты говорил, что местные лекари жадины, — пояснила она, возбужденно блестя глазами, — поэтому мы идем грабить медицинские шкафчики. Раз уж ты едва меня не раздел, ты обязан мне помогать, иначе я и правда тебя покусаю. Если не сейчас, то когда? Внезапность — вот наше преимущество». Ею овладел азарт человека, который пускается во все тяжкие. Пару минут назад она чуть не набросилась на Стрижа, швырнула о стену ком леденцом, выругалась как сапожник — разве ей осталось что терять после этого?
«Идем?» — улыбнулась она и шагнула во мглу двора. В текучую холодную темноту, сомкнувшуюся за ее спиной, когда она ступила в нее, ибо мгла была как бурный поток, пронизанный дыханьем опасности. Но девушке не было страшно, скорее, наоборот — опасность будоражила, манила ее, наполняла неведомым прежде восхитительным чувством. Казалось, если она посильнее оттолкнется от земной тверди и раскинет при этом руки, то сможет взлететь к затянутым тучами небесам. Чего ей бояться, если подумать? Даже Вельга не осудит ее, узнав, что она пошла на преступление ради друзей. К тому же вокруг так пустынно, так приглашающе, а она так бесстыдна и так свободна, а главное — главное — она не одна в темноте. Если погаснет луна, как свечной огонек, она не растает в неистощимом потоке ливня бесплотной фантазией с запахом лимонного леденца, но станет только явственнее, вещественнее, живее, потому что рядом есть он — этот непостижимый, невыносимый, нахальный и такой бесконечно необходимый ей полуэльф!
«Идем? — улыбнулась Эльфрида, обжигая Таласа пламенем синих глаз. — Ты ведь знаешь, без тебя мне справиться. Без тебя я обязательно все испорчу. Стащим у скряг целую сумку зелий! Только тсс, тихонечко, чтобы никто нас не заподозрил...»
А потом вошла в темноту.