 |
|
— Мда-а-а, — протянула девушка, по привычке говоря как бы сама с собой. — Атмосфера что надо — в самый раз для решения трудных головоломок. Разве только некоторой фешенебельности не хватает. Сюда бы кресло-качалку с теплым шерстяным пледом. Как только бруквестцы обходятся без него в такую отвратительную погоду? Должны же быть какие-то пределы у аскетизма! Еще бы, конечно, шахматный столик, увеличительную линзу и... о да, трубку! Первый признак хорошего сыщика — трубка, набитая первосортным табаком! Талас, скажи, ты, случайно, не куришь трубку?
Она перегнулась через стол, пристально заглядывая в глаза следопыту. Талас не отозвался; его лицо было необычайно бледно и печально, а взгляд помутнел и сделался отрешенным, как у спящего наяву. Эльфрида встревожилась: впервые она видела полуэльфа таким: не язвительным и угрюмым, а грустным и даже меланхолическим. В каких дальних далях блуждало в эту минуту его сознание?
— Та-а-алас, Та-а-а-а-алас, ты слышишь меня-я-я? Иди на мой го-о-олос, — тихонько пропела девушка, имитируя призрачный зов. Ей страшно захотелось развеять мрачные тени на лице друга, но еще сильней захотелось проверить из чистого любопытства, насколько глубоко он погрузился в мыслительные процессы. Проказливо всхохотнув, она потянула за прядку, которая заслоняла его левый глаз, пропустила ее под носом и быстренько накрутила на правое ухо. Получилось забавнее некуда, но девушка тотчас же устыдилась своей проделки. Села на свое место с видом нашкодившего зверька. «Эльфрида, — упрекнул ее внутренний голос, — что за бессмысленное дурачество?» И то правда: лучше не задираться к Таласу, когда он принимает столь глубокомысленный вид, — мало ли, еще нащелкает тебя по носу. Ума у него, конечно, палата, но и вредности ничуть не меньше.
По счастью, увлеченный раздумьями, Талас ответил лишь небрежной полуулыбкой. Злополучная прядка высвободилась и снова упала ему на лицо. Вынырнув из омута памяти, он неожиданно покраснел (ничуть не меньше Эльфриды), и начал читать стихи, а вернее, четверостишие, подозрительно похожее на дразнилку. Заканчивалось оно уморительным словцом «дуралей».
— Как жаль, — сочувственно покивала волшебница, стараясь не засмеяться, — бедные дуралеи так и вернулись домой ни с чем. А будь главным среди них Талас, небось додумались бы поискать этот клад в каком-нибудь особо дура... ну о-о-очень неожиданном месте.
— Так случилось, что я знаю эту историю, — прослушав декламацию, объявил Стриж. Он устроился в обшарпанном кресле неподалеку, периодически с сонливой ленцой отпивая из своей толстопузой кружки.
— Про дуралеев? — с притворной наивностью уточнила Эльфрида.
Стриж, однако, ничуть не смутился. Со свойственным ему хладнокровием он пересказал все, что вспомнил о Небесном клинке и Белых Скрижалях, затем помолчал, допивая пиво и будто что-то обдумывая, и вдруг по примеру Таласа тоже прочитал стих.
* * * — Невероятно! — поразилась волшебница. Даже если бы она нашла клад дуралеев, вряд ли бы ее лицо так сияло. — Нам выпало разгадывать тайну века! Двух веков! Или даже скольких-то тысячелетий, смотря откуда начинать счет... — Возможно, артефактом сейчас владеют «Зимние волки», — выдвинул предположение Стриж. — Вот будет умора, если сердце Фенрада окажется в истбрукской таверне! — прорычал Друлаван, откровенно веселясь. — Прямо в подвале, где Кокс съел папину щуку?— потерла волшебница подбородок, задумываясь о таверне и вспоминая ее хозяина. Проговаривался ли он когда-либо об ордене Зимнего Волка?.. —... в пустыне, — продолжил следопыт в том же духе. — Ну, знаете, такое место, где одни камни, кактусы и нет воды? — Да! — воскликнула девушка с ликованием. — Да-да-да! Каждый из вас может быть прав! В пылу вдохновения она вскочила из-за стола и принялась размашистыми шагами ходить взад-вперед по комнате, громко ораторствуя и выглядя при этом как никогда окрыленной. Звуки ее голоса отражались от стен, придавая сказанному особенно выразительное и даже патетическое значение. — Видите ли, сердце Фенрада может храниться вообще где угодно. Как я пришла к этому заключению? Логикой, господа. Элементарной логикой и дедукцией. Что главное для хорошего сыщика, помимо курительной трубки? Серое вещество, — постучала она по виску, а затем процитировала, задрав указательный палец вверх: — «Настоящий ученый по одной капле воды сделает вывод о существовании рек, океанов и Черного Пудинга». Начнем с того, что Ледяное сердце — это специальном образом обработанное и законсервированное во льду сердце Фенрада. Почему во льду? Элементарно же! Для сохранности. Во-первых, мясные продукты дольше хранятся в холоде, — разумные выводы у нее, как обычно, причудливо сочетались с нелепыми. — А во-вторых, лед служит сердцу чем-то вроде защитного купола. Согласно старым легендам, сердце Фенрада хранилось в Овечьих горах — в пещере, всего на гексагон выше пещеры самого Залааса. Как думаете, сколько понадобилось бы времени могущественному магу, чтобы отыскать артефакт, если бы он чувствовал вибрации, исходящие от него? Так вот, лед служит вполне конкретной цели: скрывать местонахождение артефакта, блокируя магдетекцию. Проще говоря, при помощи магии обнаружить сердце Фенрада невозможно. Остается старый добрый метод случайного перебора. И знаете, что я вам скажу? Залаас наверняка уже множество всяческих тайников перебрал, но, уверяю вас, ни-че-го-шень-ки не нашел. Более того — он близок к отчаянию, раз осмелился подобраться к храму драконоборцев, прекрасно зная, что радушного приема ему не окажут. Из этого следует очевидное: только сами хранители знают, где сейчас находится сердце Фенрада. Конечно, по закону детективного жанра, оно должно бы лежать на самом видном месте — в истбрукском храме или таверне, — но это только предположения. Главное, господа, у нас есть зацепки! И первый подозреваемый: Борус. Вот кого мы должны допросить в первую очередь! Боруса! Или все-таки архивариуса библиотеки Талиума, хм? Я могла бы при помощи ритуала установить связь с кем-нибудь из них. Как полагаете, кто из них расскажет больше?
|