Просмотр сообщения в игре «[DW] Между молотом и наковальней»

ПОКОПАТЬСЯ В ПАМЯТИ (мемуарная зарисовка в двух сценах)

Сцена первая

Действие происходит внутри Эльфридиного сознания, в пространстве, называемом древними магами «sølüs ipše».

Пасмурное, холодное помещение с чайным столиком и двумя глубокими креслами. Полумрак обволакивает предметы, скрадывая их очертания. Посреди стола затеплена лампа. В ее мягком медовом свете поднимается вверх ароматный дымок от чайника гавэ. На стене напротив стола — круглый серебряник зеркала. Если присмотреться, в нем отражается лунный диск, увязший в сизом кучевом облаке. Из приоткрытых оконец веет дождевой сыростью и едва ощутимым запахом гари. Вдалеке периодически мерцают молнии и раздаются раскаты грома.

За столом сидят:
Внутренний Голос Эльфриды — изысканно одетый мужчина с брезгливым выражением на лице.
Память Эльфриды — прехорошенькая девочка лет шести с гладко причесанными волосами, на макушке которой повязан голубой бант.

Внутренний Голос. Ц-ц-ц. Что за погода! Что за аспидская гроза! А ведь только конец лета!..
Память (жалобно; вздрагивая плечами). Брр! Зябенько. Ежевичка простудится. Вымокнет и простудится. Бедная, бедная Ежевичка!
Внутренний Голос (едва заметно раздражаясь). Во-первых, она уже взрослая барышня. Слюнявые прозвища в этом возрасте делают из нее глупую вертихвостку... А во-вторых... (Перебивает сам себя.) Впрочем, Ежевика так Ежевика. Должна же быть гармония внутреннего и внешнего. (Cаркастически фыркает.) Во-вторых, кто ей после этого доктор? Не ерзало бы шило в филе миньон — сидела бы дома, в тепле. Так ведь нет же, дома нам не сидится, мы строим из себя героиню. Мы желаем бродить по лесам в компании подозрительных типчиков и картинно размахивать молотом, строя из себя какую-нибудь Брум-Хрум-Фрум-гильду Безумную!..
Память. А дяденька-зверь придумал название Элфри!
Внутренний Голос (усмехается). Мне более по душе названия, как ты изволила выразиться, которыми честит ее другой дяденька.
Память. А какой?
Внутренний Голос (с трудом сохраняя серьезность). Дяденька, хе-хе, Котик.
Память (непонимающе хлопает ресницами; тянется к чайнику, вдыхая душистый пар). Пахнет, как будто ириска. А может, он уже заварился? Очень-очень зябенько и хочется пить!

Внутренний Голос, поднимаясь из-за стола, церемонно разливает гавэ по чашкам. Неожиданно лампа начинает мигать, а поверхность стола — мелко вибрировать. Исходящие паром чашки дрожат; маленькие ложечки позвякивают на тарелках. Слышится громкий шорох, быстро перерастающий в свист. Лампа, моргая, удваивает освещенность в темном пространстве, отчего на стене рядом с зеркалом проступает из тени пневматическая труба, верх которой уходит под потолок, а низ оканчивается специальным окошком-люком.

Внутренний Голос (отставляет чайник, досадливо всплескивая руками). Проклятье! Опять?! Да же это такое?! Ни минуты покоя!

В основание трубы с громким шлепком ударяется капсула. Над чайным столом загораются красные буквы в окружении звездочек:
✴ ✴ ✴ Новое сообщение! ✴ ✴ ✴

Они блестят и переливаются до тех пор, пока Внутренний Голос не открывает люк, вынимая капсулу из трубы. Тогда буквы гаснут и пропадают.

Внутренний Голос (кряхтит; давит на крышку капсулы). С тех пор, как ушла из дома, только и делает, что вляпывается в неприятности... То ей приспичит гнолла зачаровать, то ей, видите ли, надо оживить незнакомого мужика, то распугать привидений истерической речью, то каких-нибудь мошек наколдовать... (Открывает капсулу, разворачивает письмо). Не жизнь, а сплошной опереточный... этот самый... (Достает из кармана монокль, вставляет его в глазницу, устремляя на покрытый неровными строчками лист грозно отсвечивающее стекольце.) Трехголовый волк? Прекрасно! Просто прекрасно! Дальше что? Семихвостый бобер? Шестиногая пятнистая выхухоль?

Память (хихикает; затем, округлив ротик, дует на гавэ). Вфу-у-ух-х-х. Немножечко горячо. А что такое перьеточный?
Внутренний Голос (качает головой). При таком образе жизни мы и до совершеннолетия не дотянем. Нет, ц-ц-ц, не дотянем. По крайней мере в здравом рассудке... Трехголовый, надо же! Ц-ц-ц.

Внутренний Голос садится за стол, отхлебывает из чашки, с угрюмыми видом перечитывая письмо. Память пробует горячий напиток из ложечки. Слышится скрип открываемой двери. Из темного угла появляется и бесшумно подходит к столу новая Сущность. Это худощавый мужчина в пенсне, облаченный в темно-синюю мантию доктора оккультных наук.

Сущность (сухо; вполголоса). Здравый рассудок у нас не в чести.

Внутренний Голос закашливается, поперхнувшись; Память поднимает на Сущность сияющие глаза.

Память. Дяденька Здравый Рассудок! (Приветственно машет ложечкой.) А мы попиваем ириски! Хотите сесть на мой стульчик?
Внутренний Голос (с претензией). Опять ты крадешься, как тать за стропилами! Ты посмотри: из-за тебя чуть не залил кипятком срочное письмо!

Здравый Рассудок пожимает плечами. Подходит к Памяти, поднимает ее, весело засмеявшуюся, из кресла и усаживает себе на колени.

Здравый Рассудок (сухим канцелярским тоном). Если хочешь получить мой совет, окажи любезность: посвяти меня наконец в суть дела.
Внутренний Голос (все еще раздраженный, неохотно подчиняется). Вообще-то письмо адресовано Памяти, тебя я не призывал — так, помянул всуе по чистой случайности. Дело обычное: увидела очередную инфернальную тварь и собирается вспомнить, где ее прежде угораздило встретить это (цитирует, переходя на жеманный дискант) «жуткое и диковинное создание». Боюсь, твое вмешательство тут бессильно — у нее опять разыгралось воображение. Кто в здравом рассудке поверит своим глазам, увидев посреди крепости трехголового волка?
Здравый Рассудок (протягивает руку к письму). Ты позволишь? (Бегло читает, бубня себе под нос отрывки послания.) Действительно: трехголовый. И что из этого? Чем, по-твоему, трехголовый волк диковиннее муравьеда или глубоководного удильщика? Заметь, я пока не упоминаю о переходных формах и вымерших видах. Науке известны создания, превосходящие в своей замысловатости самую смелую фантазию.
Внутренний Голос (хмыкает, пряча монокль в карман). Только не Ежевичкину!
Здравый Рассудок (спокойно продолжает). С этой точки зрения трехголовый волк — не такая уж и диковинка. Обычная химера, не самая оригинальная. И потом, крепости, замки, рыцарские турниры — в определенном смысле, те места, где они чаще всего и встречаются. На шлемах, попонах, вымпелах и щитах. На гербе маркграфа фон Рыквига, например, изображен черный волк с тремя головами на белом фоне. Геральдика называет эту фигуру кервером или — в традиции северян — гармом.
Память. Дядя Рассудок, а кто этот Макра... Марка Фонрыдвик?
Здравый Рассудок. Не Марка, а марк-граф фон Рык-виг. Легендарный герой Хёвенхельма, прославивший себя многочисленными ратными подвигами, но сверх прочего — поисками Белых Скрижалей. Он же командир отряда Зимних Волков — могучих непобедимых воинов, рыцарей его свиты.

Память хмурится. В ее глазах мелькает проблеск какой-то неясной догадки.

Память. А почему они называются Зимние Волки?
Здравый Рассудок. Потому что они с далекого севера, где стоит вечная зима...
Память. О-о-у-у-у... Зябенько!
Здравый Рассудок. ...где заснеженные долины, и скованные морозом озера, и густые девственные леса...
Память. И большие агромадные леденцы?
Здравый Рассудок. Не леденцы, а ледники. Огромные ледники. Зона вечной мерзлоты. (Мечтательно затуманивается, глядя сквозь собеседницу.) Белая, искрящаяся на солнце пустыня, которая простирается от края до края, покуда видит глаз. Ночью там небо бархатное, усеянное вот такими звездами, и на фоне этого бархата, представляешь, колеблются гигантские разноцветные тюли. Знаешь, как называется это явление?
Память. Не-а.
Здравый Рассудок (любовно). Полярное сияние.
Память. У-у-у... О-о-о-о... Наверно, очень-очень волшебственно! И рыцари гуляют по пустыне сияний? А может... (Что-то припоминает.) Рыцари гуляют по лесу снежинок?
Внутренний Голос (в сторону). Морочит ребенку голову.
Здравый Рассудок (игнорирует замечание). По лесу, бывает, гуляют. А поскольку Хёвенхельм, повторюсь, — северная местность, постольку редко случается, чтобы лес стоял не снежинко… тьфу, что я говорю!.. не заснеженным.

Личико Памяти вдруг озаряется ликованием.

Память (торопливо и радостно, захлебываясь слюной). Я их видела! Я их видела! Когда я была у дедушки! В агромадной книжке с картинками! Я точно-точно видела рыцарей-Волков!
Внутренний Голос (скептически). Неужели?
Память (до глубины души уязвленная недоверием). А вот ужели! Ужели! У меня есть непоровержимые улитки! Трурли-дурли-бум!

Память вскидывает ложку, будто дирижерскую палочку. Машет ею привычным изящным движением, совершая таким образом магический пасс. На стол рядом с чайником плюхается пыльная папка. Память бросает ложку на стол, вскакивает с колен Здравого Рассудка, стремглав побегает к папке, достает из нее пожелтевшую перфокарту, затем подбегает к зеркалу и вставляет перфокарту в некое скрытое тенью устройство под ним.

Память (поворачиваясь к остальным; торжественно). Ву! А! Ля!

Зеркало словно бы просыпается ото сна. Статическое отражение в нем приходит в волнение. Тучи, в которых утопает луна, подбираются ближе к зрителю, затягивая зеркало изнутри хлопчатой поволокой. Спустя несколько секунд поволока рассеивается, превращая зеркало в своеобразный портал и открывая заинтересованным взглядам картину из прошлого чародейки.

* * *

Сцена вторая

Действие происходит в прошлом Эльфриды.

Кабинет доктора Эверсана — сумрачная и пыльная комната в коричневых тонах, сплошь загроможденная разновеликими стопками книг. Главное ее украшение — настенные куранты с кукушкой.

Доктор Эверсан — мужчина той же внешности, что и Здравый Рассудок, — стоит спиной к зрителю. Перед ученым распахнут овальный портал, рамка которого непрерывно колеблется, будучи сотканной из мерцающего пурпурного дыма. В портале поглаживает бороду мужчина с подслеповатым и мудрым взглядом — архивариус библиотеки Талиума. Ученые ведут приятную обоим беседу. За спиной архивариуса виднеется возложенная на пюпитр раскрытая книга. Левую страницу разворота украшает искусное каллиграфическое письмо, а правую — иллюстрация, выполненная с неподражаемым мастерством. В углу кабинета перебирает цветные камушки маленькая Эльфрида.

Устав от своего занятия, девочка подходит к порталу, замечает великолепную книгу и смотрит нее большими очарованными глазами.

Маленькая Эльфрида. У-о-о-о-у-у...
Архивариус. ...поистине потрясающая работа. У меня как будто заново открылись глаза. Я-то гордился, что могу различить двадцать четыре разновидости Ephyrae larva, но ваши тридцать восемь меня сразили. (Прерывается, замечая Эльфриду.) Здравствуй, милое дитя. Как твоя кошечка поживает?
Доктор Эверсан (польщенно посмеиваясь). Со временем научитесь. Вопрос тренировки и опыта. Вначале вы не улавливаете разницы, но, всматриваясь в рисунок эфирного следа, начинаете замечать, что они отличаются друг от друга, как ваши и соседские дети... (Замечает девочку и треплет ее за бант.) ...Даже Эльфрида уже кое-что понимает, хотя едва-едва научилась читать простейшие формулы.
Эльфрида (неуклюже отставляет ножку назад, пытаясь изобразить реверанс). Здравствуйте, уважаемый дяденька архивариус! Сандрачка поживает нормально, спасибо. А можно спросить про книгу?
Доктор и архивариус (наперебой). Конечно! Конечно!
Доктор (смеясь). Самый любознательный возраст. Сыплет вопросами, как из сита, — мы с дочерью и супругой едва успеваем отстреливаться. Дочь обучает стихосложению, а я вот, как видите (показывает на камни, которые перебирала Эльфрида) пытаюсь привить интерес к науке.

Архивариус мнется, подыскивая слова одобрения.

Эльфрида (пользуясь паузой в разговоре мужчин). А как называется ваша книга?
Архивариус (недоуменно собирает морщины на лбу). Какая книга, дитя? Я, как бы сказать, хранитель библиотеки, в моем распоряжении несметное количество книг... Ах, ты о «Небесном клинке»! (Указывает на фолиант у себя за спиной.) Эта книга?
Эльфрида. Да-да-да. Позвольте заметить, что она ужасненько красивая! Очень-очень-приочень красивая!
Архивариус (восторженно). Еще бы! И столь же дорогая! Даже бесценная! Величайший шедевр псевдоисторической живописи! Приписывается перу и кисти Науфеля Матурана из Роэна, полуэльфа низких кровей, но, безусловно, одареннейшего сочинителя и художника. Описывает события, якобы имевшие место в третьей декаде прошлого века: фон Рыквиг и его рыцари, Зимние Волки, преодолевают, как бы сказать, всевозможные опасности на пути к Белым Скрижалям.
Доктор (задумчиво; вполголоса). «Небесный клинок, или Приключения маркфрага фон Рыквига в происках Белых Скрижалей» — таково ее полное название, верно? Читывал ее копию в переводе, но в оригинале, увы, так и не довелось.
Архивариус. Совершенно верно. Историки относят ее к так называемым нарративным источникам. Иными словами, это не документ, а только портрет минувшей эпохи — субъективный и даже пристрастный, пусть и ужасно красивенький. (Улыбается.) Я бы воспринимал его скорее как фантазию о походе маркграфа фон Рыквига, нежели как пересказ реальных событий.
Эльфрида. А кто этот Марка Фонрыдвик?
Доктор (не сдержав снисходительной улыбки). Маркграф фон Рыквиг. Слушай внимательно: марк-граф фон Рык-виг. (Произносит с отточенной изысканностью модуляций.) Марк-граф фон Рык-виг. Фон Рык-виг. (Архивариусу.) Фонетика северных языков включает непривычные для нас звукосочетания, даже тем, кто профессионально занимается языками, непросто выговорить фамилию хевенхельмца. (Наклоняется к Эльфриде). Но ты же у нас способная девочка? Будь добра, постарайся. Видишь рыцарей на картинке? Это Зимние Волки. А главный среди них кто?
Эльфрида (с некоторым напряжением; растягивая слова). Марк-а-аф фо-о-он Рыд-вик?
Доктор и архивариус (одновременно). Фон Рыквиг!!!
Доктор (не скрывая своего разочарования). Девочка, что у тебя с языком? Прилип к нёбу? Неужели опять без спросу таскаешь конфеты?
Эльфрида (обиженно, с вызовом). И ничего не таскаю! Я вообще сто лет не ела конфеты! (Показывает язык в доказательство.) А почему… (Переходит в наступление.) Почему тогда у волка три головы? Может, это он таскает конфеты? Может, поэтому и пропали конфеты? А еще пропала кровянка. Деда, ты говорил, что ее скушал бабушкин Шалопай, а, по-моему, ее скушал волк, потому что Шалопай маленький, а у волка три головы и целых… (Загибает пальцы, подсчитывая.) Целых шестнадцать зубов!
Доктор (заметно смутившись и потому нарочито строго). Девочка, нехорошо менять тему посреди разговора. Мы еще не закончили с твоим произношением...
Архивариус (перебивая). Рональд, вы слишком требовательны к ребенку. Дитя мое, это не настоящий волк, это кервер — геральдическая фигура хёвенхельмского рода фон Рыквигов.
Эльфрида (старательно выговаривает). Ге! Раль! Дическая!
Архивариус. В геральдике повсеместно используются образы устрашающих животных, химер, демонов или чудищ, притом вымышленные попадают в гербовники ничуть не реже, чем настоящие. Каждая из фигур имеет свою символику, чье значение приобретает особый оттенок смысла в зависимости от тинктур, в которые окрашены сами фигуры, поле, намет и так далее. Современные знатоки эмблематики выделяют девять важнейших…

Часы на стене бьют половину седьмого. Овальный портал начинает заметно подрагивать, а пурпурный дым его рамы искрит, как сигнальный огонь. Эльфрида зевает, убаюканная монотонным голосом архивариуса.

Доктор Эверсан (раздосадованно). Увы, мой друг, боюсь, наше время вышло. Адетта открыла deprenonum всего лишь на полчаса. Как ни пытался умаслить ее — все без толку. Говорит: не продлю даже на минуту! Дуется на меня. Подозревает, будто это я ворую по ночам кровяную колбасу из ее припасов, а потом сваливаю вину на ее дурно воспитанную собачонку.
Архивариус (торопится попрощаться). Да-да, это крайне прискорбное обстоятельство. Рональд, мне составило редкое удовольствие ознакомиться с вашей, как бы сказать... (Его голос искажается, затухает.) ...если в следующий выходной выкроите минуту...

Портал резко схлопывается со звуком засосавшейся в слив воды. Пурпурный дым медленно растекается по темному кабинету, обнимая собой и скрывая от зрителя фигуры мужчины в мантии и девочки с голубым бантом.