В еде главное не соус, не приправа, не подача и даже не волшебный момент посыпания сверху зеленюшечкой, а что? Конечно же, добрая компания.
Тобиас Гройс, повар в «Зимнем Волке»
Над поляной вился уютный дымок, распространяя вокруг запах жареного мяса — насыщенный, пряный, немного сладковатый, прямо-таки умопомрачительный. Заячьи тушки медленно бурели под веселое потрескивание углей, источая ароматную испарину и шкварча жирком. Выглядело это настолько аппетитно, что, наверное, даже у лесных духов заурчало в животе.
Эльфрида старательно следила за прожаркой, периодически одергивая Гьена, чтобы не забывал переворачивать тушки и вовремя разрыхлял угли, подмигивала ему и хвалила за сноровку, чем, по всей видимости, бесила и без того раздраженную Гарудгу. За полчаса до этого гнолльша договаривалась с Таласом о свержении Годльгонглера и уже тогда была на взводе.
— Чего лапами машешь, шкура? — ткнула гнолльша Лодьгьена, обвинив беднягу в недогадливости и, паче чаяния, в — о Клевер! — тощезадости. (Светлая матушка Вельга, надеюсь, вы этого не слышали.) А потом напустилась на Эльфриду:
— Горе вам с такой магичкой. Кажется, харчевня ей бы подошла больше, чем леса и холмы...
— Протестую! Скажи еще, что не в пирогах счастье! — фыркнула волшебница в ответ, уязвленная тем, что ее считают неженкой: сначала Талас со своей «горожанкой», теперь Гарудга со своей «харчевней». Еще и намекают, что она не похожа на настоящего мага. Безобразие! — Между прочим, леса и поля подходят магу куда меньше, чем харчевня. Он же не лесной дикарь, в конце концов? Магу подходит быть таинственным и сложным. Немного экстравагантным, но с хорошим вкусом. Жить под облаками, в башне из слоновой кости, пробавляться мадерой и шартрезом и спускаться с верхних ярусов только чтобы поразить воображение простых смертных... Когда-нибудь я поселюсь в эдаком роскошном хабитате с хрустальными люстрами, фонтанами и прочим и буду по утрам пить гавэ с кексами, а по вечерам и в праздники... Ой, все! — махнула она рукой, чувствуя, что разговор заходит куда-то не туда, а потом, скосив глазки в сторону, докончила: — Но я не неженка. Прошу занести в протокол и подшить к делу. Я просто, хм... немножечко эстетка.
И вот теперь, когда томительное ожидание трапезы измотало нервы даже кедрам, настроение гнолльши, по прикидкам Эльфриды, должно было достигнуть пика раздражительности. Эльфрида внимательно следила за ней, как бы ненарочно касаясь ее взглядом. Когда зайчатина покрылась золотистой корочкой, она сняла тушки с огня, разделала, пригласила всех к столу, отвесила церемониальный шеф-поварский поклон и потом, приблизившись к Гарудге, пропела издевательски нежным, прямо-таки миндальным голоском:
— Пахнет несколько лучше, чем в харчевне, правда? Что ты там говорила о моих способностях? — не дожидаясь реакции, вручила ей здоровый шмат, лучезарно улыбнулась и моргнула с ребячески невинным видом: — Ладно-ладно, не бурчи. Приятного аппетита!
Расчет был сделан на то, что Гарудга подобреет от еды и наконец-то взглянет на чародейку благосклонней. Жаль только, с язвительностью слегка перестаралась. Что поделать, гнолльша вызывала у нее не самые светлые эмоции. Хотелось наставить ее на путь истинный, потребовать, чтобы не называла Гьена шкурой, — гррр! — но разве Эльфрида имела право встревать куда не просят? Мало ли, вдруг у гноллов любовные игрища такие? Что ни город, то норов, что ни деревня, то обычай. «Вельга Зеленая, — мстительно думала она, — поставила бы нахалку в угол на горох. Сказала бы: „Это еще что за произвол?! Ты в приличном обществе, Гарудга, следи за языком!“».
То ли дело Стриж. Волшебница пришла в восторг от его обходительных манер. Судя по речи и повадкам, он тоже был испорчен взращен городской цивилизацией. А значит, определенный светский лоск был ему не чужд. Как не чужды и определенные амбиции, ведь люди неамбициозного склада характера избегают городов. «Но что, если он не тот, кем воображается?» — думала девушка, рассматривая нового знакомого.
— Зовите меня Стриж, — ответил он на Эльфридины вопросы. — Это прозвище мне дали очень давно и оно сейчас мне ближе, чем настоящее имя. К сожалению, о плене могу рассказать очень немного. Вождя я не видел, а остальные гноллы, как видите, были не слишком учтивы. О Фенраде тоже ничего не слышал. А кто это?
— Рада знакомству, — кивнула Эльфрида с приветливой улыбкой. — Что до Фенрада... Вам доводилось слышать легенду о двух богах-братьях, Волке и Быке? Братья-на-крови, Волк-Фенрад и Бык-Идавирон когда-то правили этими землями, разделив власть между собой. Идавирон поддерживал на своих землях мир и изобилие, Фенрад же наслаждался кровопролитными войнами между своими подопечными. Однажды братья поссорились, стравленные между собой драконом Магмой, и бились друг с другом целый год, пока их молоты не рассыпались на мелкие кусочки. Идавирон победил: вырвал сердце Фенрада и спрятал его в горной пещере на северо-востоке. Но это еще не вся история. Если не возражаете, вернемся к разговору позже? Потребуется время, чтобы все пересказать.
Когда «позже» наступило, девушка без утайки изложила Стрижу похождения их банды, начав с «наш кузнец, Гроун, пал жертвой шантажа...» и закончив «вскорости грядет большая битва: некий Колдун из Грозока нашел способ вернуть Фенрада к жизни, заказал для него огромный молот, а Годльгонглер, гноллий вождь, собирается принести ему в дар наш регион. Представляете? Вручит как подарок. Как будто это пара вязаных носков».
Негоциант не остался в долгу, рассказав, что именно Змерчеевигг и Годльгонглер решали его судьбу, когда гноллы сцапали его и посадили под замок:
— Первый хотел меня убить и просто забрать все мое добро, но второй что-то говорил о первоначальном плане и хотел сжечь меня со всеми вещами как жертву каким-то богам.
Это совпадало с тем, о чем раньше обмолвилась Гарудга: «Змерчеевигг по-настоящему точит зуб на Годля». Совпадало с подспудными догадками Эльфриды и ее поверхностным мнением о гедде.
— Ох, вот как! Спасибо. Вы не представляете, насколько помогли, — в глазах чародейки вспыхнули искры воодушевления. — Похоже, я ошиблась в подсчетах — у гноллов не одна слабость, а две: их вера духам предков и напряжение между геддой и вождем. Змерчеевигг — вот кто в первую очередь должен услышать Ладья-Негге. Я могла бы снова вызвать дух того седого гнолла, если Талас придумает, как пробраться к лагерю под покровом ночи. Но Отто, — прошептала она с горечью, — он не должен умереть так бессмысленно. Ритуал оживления потребует расплаты, особенно огромной, если мы слишком поздно доберемся до места силы. О Клевер, что же делать?..
Последний вопрос был не столько вопросом, сколько риторическим воззванием к безучастно молчащей высшей силе.