Техник ничего не ответил Александру. Такие вопросы, лезть или не лезть, решал Борисов. Задача Ромы была проста: решать практические проблемы. Например, как восстановить антигравитационный глайдер до состояния способности к полёту? Ответ мог дать только он. Эти мысли занимали голову Колмогорова во время осмотра агрегатного отсека машины. До каких же удивительных высот дошла техника людей! А всё благодаря Зоне, дарам оной, к коим человечество относилось со справедливым подозрением, и всё равно ставило их себе на службу. То ли земляне уверенно приспосабливались к Зонам, то ли дружным строем шагали в ловушку "чужих", но результаты скачка технологий, вот же они! Роман чувствовал какое-то странное удовлетворение от того факта, что имел возможность прикоснуться к продукту высоких технологий.
Вряд ли кто-то заметил мимолётную гримасу неудовольствия на лице Романа, когда к его техосмотру подключился учёный. "Что он-то здесь забыл?" — лаконично вопрошали глаза технаря, когда Тимофеев запустил свои учёные руки в антиграв. Но вслух Рома ничего не сказал. Мало ли, вдруг у этого парня в голове есть что-то кроме науки. Тем более, что осмотр внушал всё больше и больше оптимизма насчёт возможности поднять аппарат в воздух. Переборка проводов, изучение узлов, бережное откручивание и закручивание гаек с болтами. Техник даже начал слабенько, но улыбаться, в предвкушении богатой по его меркам добычи.
Ровно до того момента, когда Колмогоров сел за штурвал. В приподнятом настроении потыкал кнопки, убедился в том, что бортовая система отзывается, а затем потянулся пальцами к "зажиганию". Вот тут его и ждал большой облом. Как мальчишка, у которого только что сломалась любимая игрушка, Роман горестно выдохнул с полным безысходности лицом. Легонько, но в сердцах хлопнув ладонями по рулю, техник откинулся в водительском кресле, уставившись куда-то в точку.
Тут-то его и накрыло.
На несколько долгих, как вечность, минут, вся жизнь для него потеряла свои цвета и смыслы. Крупная дрожь била по телу в такт барабанной дроби дождя. Сердце слишком громко, слишком больно билось в груди, эхом отзываясь в висках. Так, что хотелось вырвать его у себя. Тепла человеческой крови совсем не хватало, чтобы отбросить холод вселенского ужаса, сковавшего кости и кожу. Голову разрывало безумные в своём отчаянии мысли, желание развернуть время вспять. Вернуться и сказать самому себе, чтобы он не делал... но не делал чего? Передумал о чём? Почему? Почему это произошло? Почему именно с ним? Как?
Роман апатично сидел в кресле, с мученическим лицом вглядываясь в последствия своих неразумных решений. В слепой надежде, что это всего лишь сон, ещё немного... Но ничего не происходило. Эта реальность была твёрдой, как бетонный отбойник, в который уж лучше бы ему было врезаться. Кровь людей, которых уже невозможно вернуть, вызывала в душе мучительно душащее чувство вины. Его собственная безответственность обернулась гибелью тех, кто того совсем не заслужил. Они жили, они мечтали — и вот их нет, а всё из-за одного урода, нажравшегося и севшего таким за руль.
— Блядь, блядь блядь..., — шептали губы. Он словно забыл другие слова, а эти вертелись на языке, как заевшая пластинка под иглой граммофона. Вдруг в его трещавший по швам мир ворвались полицейские. Роман судорожно вздрогнул и поднял на них мутный, слезящийся взгляд. Сдобнов какой-то, кто-то ещё. В глазах ясно читалась готовность принять свою судьбу. И, судя по выражению крайнего недоверия на лице, Колмогоров ожидал чего угодно, но совсем не таких слов от законников. Руки даже не ощутили, как с них сняли оковы, безвольно заткнули щель между коленями. Потому что в отсутствие физических наручников куда мощнее были путы моральные, сковавшие Романа. Тело мстило душе за предательство собственным неповиновением приказам мозга. И всё же, парень нашёл в себе силы, чтобы раскрыть рот и с запинками пролепетать вопросы:
— С-своб-боден? П-приехали? З-за м-мной? — а его голос зазвучал, как у плаксивого школьника.
Колмогоров знал, что расплата за содеянное должна настигнуть его. Он принял это здесь, и смирился. Однако, похоже, у Немезиды были другие планы. Она откладывала встречу с ним. И это пугало его ещё сильнее. Что будет дальше? Как он будет жить с этим? В постоянном страхе, что родственники сбитых им пешеходов настигнут его для самосуда? Или... он боялся даже помыслить о таком варианте. Роман продолжал боязливо вжиматься в спинку кресла машины. Он затаил дыхание и следил за диалогом двух служителей "закона", машинально повторяя за ними их реплики. Никогда в жизни техник не выглядел настолько жалко, как сейчас. Впервые ощущения жалости к себе, тоски и безвыходности захлестнули его душу таким сильным паводком, что последняя дамба сознания, сдерживавшая плещущиеся внутри виновника ДТП эмоции, не выдержала напора.
Опустив невероятно тяжёлую голову к коленям, Роман неуверенно приложил ладони к лицу, подперев то и скрыв между пальцами глаза.
После чего его плечи беззвучно затряслись.
— Будь проклят этот чёртов Завод...