Дверь сорвало с петель не хуже, чем осенний порыв ветра срывает пожелтевшие листья с деревьев. Несколько шагов вперёд, осмотр помещения, взгляд за угол, под стол, а потом “Ба-бах” и, словно в замедленной киносъемке, мимо пролетает покрытая нагаром и языками пламени дверь. Следом приходит ударная волна, швыряет Алекса как щепку в горном потоке и прикладывает к чему-то твердому.
За спиной ощущается неприятный хруст и скрежет, нечто угловатое и твердое давит вдоль позвоночника, упирается в лопатки, пытается царапнуть поясницу. Наплечные ремни перекашивает и они, под весом тела, впиваются в мягкие ткани, оставляя под одеждой красные потертости.
Мир погружается в тишину и по скулам начинает течь не то пот, не то кровь из разорванных барабанных перепонок. Неприятное чувство дезориентации в голове и приступ тошноты напомнили о контузии, заставили посмотреть расфокусированными глазами на расплывающиеся ладони.
Хотелось выругаться, но с губ сорвалось только невнятное мычание и бормотание, отдаленно напоминающее человеческую речь.
Кое-как подобрав своё распластанное на полу тело, Климов огляделся, посмотрел в одну сторону, затем в другую. Увидев полыхающее помещение досадливо поджал губы. В таком пекле искать выживших было бессмысленным занятием. Высокая температура убивает быстро, а останки, если хоть что-то останется, заберут после.
Нужно было выбираться, но шум в голове и дезориентация этому не способствовали. Пришлось просто тихонечко ползти в обратную сторону от источника горения, пока находился в сознании.