Драгшан улыбнулся и хотел было сказать драконорожденному все, что он он о нем думает. Он хотел сказать Драккейну, что тот истеричная плакса. Что он впал в истерику во время обороны стен крепости Гринеста и, вполне возможно, стоил шестерым добрым мужам жизни. Все же то была именно слабоумная выходка Драккейна, что смешала планы Драгшана в ту минуту. Недаром Адраммелех предлагал убить воина из клана Баанаар после этого. Частично в качестве воздаяния, как полагал сам школяр, частично просто для того, чтобы освободить их предприятие от несдержанного глупца.
Но нет, Драгшан не стал говорить Драккейну, что тот хмурый белый ящер, который все портит. Хоть тот и был им. Нет. Доктор взглянул на Рэндала, сидя там — в отдалении — на своем высоком седле.
Что будет, если он даст отмашку и заслуженную порку этому визгливому куску мяса? (О, Драккейн говорил утробным рычанием, но все это слышалось как девчачьи визги для уха Драгшана. Настолько, он видел, драконорожденный был рабом свои страстей и рабом голосов, который провозглашали себя традиционным и правильным законом внутри его продолговатого черепа).
Но что будет тогда? Тогда, по всей видимости, сын старика Вуда приблизится еще на шаг ближе к смерти. Тогда у него будет отнят один из трех героев, собирающихся спасти его. Это все равно, что собственной рукой на треть убить этого бедного мальчика!
О, право, Драгшан не мог не заметить воинскую осанку Рэндала. Он видел, что тот был воином. Он также видел, что тот пресмыкается перед ящером, который мог бы быть его внуком, и которого он легко мог бы прикончить, буде в их руках была бы сталь. Да, Драккейн Баанаар был неприятным и истеричным типом. Он рычал, и кричал, и любил издеваться над теми, кто слабее его. Он бросил подарок добродетельного старика к его ногам. Он отправился в этот поход — вообще, зачем? Ему явно не было дело до юноши Аарона, захваченного в плен, и до других несчастных.
Он не считал представителей людского племени вполне живыми, это Драгшан понял. Драккейн был тем еще расистом. Он полагал людей, гномов и эльфов, всех светлокожих, просто кусками мяса, что создают декорации его бытия.
Нет, он не заботился о юноше Аароне. Он, Драккейн Баанаар, не заботился ни о ком из людей. Для белой ящерицы все это было каким-то странным способом разбередить свою гордыню. Свое тщеславие. Вот зачем он отправился в этот поход.
Драгшан понимал это. Он мог сочувствовать подобному мировоззрению. Сам он не заботился ни о ком. То была его сила. Он любил Синтию, конечно. Но, право, та всегда могла позаботиться о себе сама.
Но, нет, конечно же, для Рэндала Вуда все было не так. Он был опекуном слабаков и глупцов. Своего нерадивого сына, своей рыжей и бездушной дочери. Все это было нелепо для Драгшана. Но все же он видел, что этот неизвестный ему юноша был частью сердца старика. Если он, Аарон, умрет, то умрет и сам Вуд.
Доктор, как уже было сказано, не имел на себе подобных пут.
И, тем не менее, его старый друг Рэндал был связан ими. Именно потому он пресмыкался перед этим ящером. Именно потому он сносил его нелепую спесь. Именно потому пытался лаской искупить его слабоумие и безумную ярость.
Ох, бедный Рэндал! Драконорожденный был тем еще фруктом, видел Драгшан. Горделив. Яростен. Кровожаден. Не очень умен. Холерический хьюмор явно доминировал в его физическом и психологическом устройстве. Отсюда приступы истерики.
Возможно, Драгшан Ракоши ошибался в себе. Возможно, он все же имел на своем сердце какие-то связи, что соединяют его с этим миром.
Или же, может быть, он внезапно приобрел их для себя прошлой ночью. В любом случае, он не хотел лишать Рэндала Вуда его сына, а значит не хотел лишать Вуда ресурсов, которые тот может использовать для вызволения Аарора. Баанаар Драккейн был таковым ресурсом.
И вот, увы и ах, доктор Ракоши не стал говорить слабоумному громиле Драккейну все, что он о нем думает. Эта груда мяса все еще потребуется для спасения сына старика. До тех пор они должны быть друзьями. Потому вместо того, что он должен был сказать, что он хотел сказать, доктор Ракоши приветливо улыбнулся.
Он говорил, все еще направляя своего коня кругом близ своих спутников.
— Ну как же, Баанаар Драккейн! — сказал доктор Ракоши. — Я думаю, что ты хороший воин. Твоя помощь явно понадобится нам, чтобы вызволить сына Рэндала! Право, я не смогу один разрешить эту проблему своей магией.
То было трудно представить, чтобы человек мог улыбаться так фальшиво или так плохо скрывать ярость за показным дружелюбием.