Внезапно, я обнаружил себя в непривычной тишине. Быть может тому виной была легкая контузия, что неизменно наступает после попадания под обстрел, а может быть противогаз заглушал все лишнее. Все, что я слышал - было мое тяжелое дыхание, да пульс крови в висках. Наверно, я даже был рад не слышать хрипов и стонов умирающих радом со мной. Однако в этом заполняемом газом окопе была своя красота. Помню, что мне стоило некоторого усилия воли оторвать взор от снежной лавины, затапливающей живых и мертвых, мое собственное тело. Весь мир стал словно покрытый зеленым саваном.
Только тогда я смог приподнять голову и оглядеться вдоль траншеи. Все были в противогазах или мертвы. Какой-то мужик, весь покрытый грязью, как и мы все, судорожно бил во влажную стенку окопа ногой. Его противогаз был надет как-то криво и наверняка не слишком помогал бедняге. Я подполз к нему и, встав на колени, просунул под резину палец, дернул, расправляя складку, подтянул резинки и закрутил фильтр. Ему вроде бы стало лучше, кажется он даже кивнул мне, и я вернулся на свое место.
Первой мыслью моей тогда было, что эта тишина, она неспроста. Не бывает такого, чтобы утюжили минами, залили все газом, а потом оставили все как есть. Я поднялся, выполз на бруствер и выставил револьвер в направлении противника. Снял с пояса саперную лопатку и положил рядом с собой, чтобы было удобно схватить ее. Что-то внутри меня говорило, что они идут на нас. Я не мог тогда даже представить, кто именно будут эти "они", но помню точно, что паники не было совершенно, наоборот я ощущал в себе холодную решимость отразить любую атаку неприятеля.