Rova 9, 4711 AR. Частел.
Вернувшись в "Речной окорок", путешественники забрали своих животных и задержавшихся в таверне спутников, после чего отправились искать переправу. Владелец заведения предложил несколько вариантов, из которых самым надежным был городской паром. После дождя воды реки были неспокойными, небольшие переправы сверху и снизу по течению наверняка не будут рисковать без доплаты, а попытка перебраться на лодке сопряжена с весьма неслабым риском. К счастью, в конечном итоге все обошлось без приключений, встреч со стражей или иными, совсем уж неожиданными неприятностями.
Rova 9, 4711 AR. Склерейнская трясина.
Расположение старых насыпей и дорог, срисованное с карт летописца, было довольно относительным, но позволяло не двигаться вслепую. Какое-то время получилось ехать в наколдованной Зон-Улуком, но к середине первого дня пути странникам пришлось спешиться – не из-за отсутствия дороги, а из-за ее качества. Прошедшие века, суровая усталавская погода и местная кротовая и бобровая популяции не были к ним милосердны, и на выбоинах с колдобинами сидевших в карете подбрасывало так, что зубы стучали. А лечить сломанные или выбитые зубы даже с применением магии всегда справедливо считалось сомнительным удовольствием. То же самое можно сказать и про прикушенный, прокушенный или откушенный случайно язык.
Примерно к вечеру первого дня пути леса расступились, постепенно превратившись в небольшие клочки чахлой растительности, вряд ли достойные именоваться даже рощицами, и перед путешественниками открылась простирающаяся до, как казалось, самого горизонта, Склерейнская трясина. Это было гиблое место, но не сверхъестественно гиблое. Длинное, пережившее все попытки людей что-то с ним сделать болото, от которого веяло тоской и унынием. Пожухлая трава, покрывающая обманчиво кажущуюся твердой поверхность, низкие кустарники и заросли увядающего камыша, вцепившиеся в небольшие по-настоящему надежные участки корнями искривленные деревья… имея за плечами немало опыта, странники знали, что здесь есть жизнь, но в это верилось с трудом. Характерный запах гниения и стоялой воды исходил от болота, и, прислушавшись, можно было различить побулькивание, хлюпы и всхлипы смещающейся почвы и прорывающихся на поверхность газов.
К счастью, удавалось большую часть времени держаться насыпей. Проблема заключалась в том, что из себя они представляли больше направления, в которых хотели двигаться колонисты, и местами неудачно выбранный поворот приводил к получасовой прогулке к тупику. К тому же, хотя путь, выведший путешественников к трясине, находился на возвышенности и позволял оценить раскинувшийся пейзаж, при движении по самому болоту нередко приходилось опускаться в заполненные зловонными испарениями низины. Долгрим почти сразу понял, что дороги по ним проложены не специально – без должного ухода за прошедшие века под давлением насыпи и крепежа опустилась и расползлась сама почва.
В первый день пути обошлось без неприятных встреч, только пару раз путешественники замечали каких-то длинноногих птиц вдали, и один раз промелькнуло что-то крылатое, но с огромной скоростью двигавшееся по земле. Прочь от отряда, к счастью. Немного иначе дела обстояли со следами. Не меньше четырех раз на насыпи были следы человеческих ног, причем недавние. Правда, шли они не вдоль дороги, а поперек. Как минимум один из пересекавших насыпь оставлял за собой клочки болотной тины, а еще один подволакивал ногу. Вели они, насколько можно было судить, на юго-запад.
На ночлег пришлось, естественно, остановиться в болоте. Наиболее надежное место выбрал Долгрим, а помощью гидрокинетических способностям Мигеля была проведена локальная мелиорация, окружающую территорию очистили от лишней растительности, которая могла послужить прикрытием для решившего подкрасться незаметно. Разумеется, костер было видно издалека, но это было лучше, чем остаться ночью в болоте в темноте. Ночью дежурные замечали вдали какие-то призрачные огоньки над трясиной, но они двигались вдалеке и не предпринимали попытки приблизиться.
Rova 10, 4711 AR. Склерейнская трясина.
Второй день пути не слишком отличался от первого. К общему вселяющему уныние впечатлению от болота начало присоединяться раздражение тоскливым однообразием трясины. Кое-как удавалось ориентироваться по предусмотрительно захваченному Долгримом компасу, но к середине дня начало возникать подозрение, что прогулка в трясину без была не самым разумным решением. К тому же, была пара моментов, когда стрелка будто сходила с ума, начиная показывать не на север, а в случайном направлении или вовсе вращаться. Подобные участки пути продолжались несколько десятков футов, после чего компас приходил в себя.
И, чем дальше путешественники углублялись в трясину, тем более безжизненной она казалась. Пожухлая трава совсем пожелтела, кустарники и деревца трясли на ветру оголенными ветками, и, казалось, даже птицы сторонились этого места. Обманчиво мелкие лужицы с водой отражали свинцово-серое небо и казались расплескавшимися по земле каплями этого металла. Со стороны, в которой предположительно находился лес, начал дуть холодный ветер.
Следы людей, пересекающих дорогу, стали встречаться чаще. Хотя в основном это были одиночки, несколько раз встретились следы групп в человек пять-шесть. Судя по возрасту следов, большинство из них прошли по насыпи ночью, и двигались в одном и том же направлении. На юго-запад.
Rova 10, 4711 AR. Окрестности особняка Клейда Форда
Ближе к вечеру, за пару часов до заката, дорога вывела к небольшой возвышенности, на которой располагался особняк. Ворота отсутствовали, лишь куски смыкавшейся над ними арки все еще тянулись друг к другу. Небольшой домик привратника обвалился внутрь себя, и мешанину камня и дерева внутри годы и дожди сплавили в сплошную черную кашу. Ограда была изъедена ржавчиной, и местами в ней отсутствовали прутья. Казалось, что даже потрескавшиеся каменные промежуточные столбы проржавели, но подойдя ближе, странники поняли, что за ржавчину приняли наросты колоний каких-то муравьеобразных насекомых. Деревья сада, когда-то на пару с кустарниками скрывавшие от взгляда обитателей дома унылый пейзаж Склерейнской трясины, кренились в разные стороны и выглядели так, будто готовы в любой момент обрушиться на ограду или на стены дома. Все путешественники при весьма разных обстоятельствах своей жизни видели подгнившие балки или мачты на потерпевших кораблекрушение кораблях, и стволы деревьев производили именно такое впечатление.
Классический Усталавский двухэтажный особняк с просторным чердачным помещением, которое можно было бы посчитать за третий этаж, имел какой-то нездоровый цвет, напоминающий пропитанные гноем бинты. Терраса с поддерживающими покатый узкий карниз столбиками из некогда белого, а теперь свинцово-серого, под стать облакам, и, к тому же, покрытого каким-то налетом дерева лишь усиливала это впечатление. На расстоянии невозможно было различить хоть что-нибудь за мутными стеклянными окнами, каким-то чудом сохранившимися все это время. Двустворчатые высокие двери чуть покосились и наклонились внутрь. Похоже, они даже не были закрыты – между створками зияла довольно широкая щель.