Тепло. Тепло и спокойно. Вечерний уют баюкает на своих ладонях, качает невесомого Йарру, и он улыбается: хорошо, почти как у матери на руках. Он тянется сквозь сон к амулету...
И поднимается, распахивая глаза, прижимая ладонь к заходящемуся сердцу - туда, где должен болтаться на шнурке маленький подарок матери. Но пятерня нашаривает только голую кожу, цепляет край одежды - амулета нет! И кинжала, Тишевого кинжала - тоже! Впрочем... Он оборачивается на чащу.
Чаща шепчет ему листьями, дует в лицо порывом ветра, звенит крылышками Древних. И Йарру, верящий, что он не умеет слышать Нужное, вдруг становится убеждён: так было нужно. Нельзя было оставить ему амулет - и он кивает, принимая эту правду. Нельзя было вернуть Тиши нож - и на это он кивает тоже, пусть и скрепя сердце. Только как теперь объяснить шаману, что...
Он бросает короткий взгляд на Тишь и с радостью обнаруживает, что тот ещё спит. Значит, не надо пока думать слова, не надо сочинять и мучительно запинаться на фразах. Йарру вздыхает и поднимается - сперва на колени, а потом во весь рост.
Они на опушке, вот только где именно? Йарру оглядывается и не видит ни одного знакомого деревца или холма; с детства приученный знать, где он, ему странно и непонятно, как мог он оказаться здесь, до зуда в кончиках пальцев хочется это исправить. Он оглядывается на Венге и снова благодарно кивает ей вслед, когда она предупреждает об уходе; становится чуть боком, чтобы не терять её из виду, и обращается тихонько к Тернэ, который, кажется, проснулся ещё раньше.
- Ты сильный и ловкий, - начинает он. Он не пытается подольститься, как это делала иногда Кита - лишь означивает самый важный сейчас факт. - Ты сможешь забраться вон туда? - Он указывает на разлапистое дерево, возвышающееся даже над самой чащей. - Я слабее, чем ты, Венге ищет, наверное, а Тишь... В общем, только ты справишься, - серьёзно заканчивает Йарру, сложив руки на груди. Признание в собственной слабости даётся ему нелегко - но отец говорил не отрицать слабостей, а использовать их, и прямо сейчас правильно было просто их признать.
По крайней мере, так говорит себе маленький вождь, пытаясь быть Большим - но в груди всё равно неприятно гудит. Только бы Тернэ согласился, а то, выходит, и вовсе зря...