Успокоенная песней, кость духа затихла в согласии; удовлетворенный своей работой, Омраэн позволил себе изменить позу. Повел плечами, сгоняя призрак усталости.
...Каждый миг и каждый день, каждый эон и каждая секунда, когда ты не занят делом, ты стоишь перед выбором, ты подвергаешь себя испытанию. Всегда, когда ты в деле и не стараешься сделать больше, чем обычно, ты остаешься пред лицом своего самого строгого судьи - самого себя. Шаг за шагом - постоянная проверка на прочность, со стороны мира, собратьев, врагов. Таков путь.
Есть дорога Жнеца, несущая благословенное забытье. Если ты Жнец, то ты не просто воин. Ты - сама смерть, и имеешь право молчать там, где другие говорят, право не двигаться там, где другие танцуют. И ты обязан - убивать там, где другие защищают, защищать там, где другие убивают. Сладкая и притягательная цель - уйти по этой дороге.
Есть дорога Итая, под прицелами взглядов, ведущая в неизвестность. Провидцы Биэл-Тан и благословенные души падших за него воинов - возможно, им ведомо. Может быть, отвратительная мощь Хаоса, Безликого Уничтожения, знает. Каков смысл и какова цель существования этого эльдар - одного? Уйти по чужой, предопределенной словами чужих, дороге? Или создать свою?
Вот только - дорога Маугана Ра ведет к смерти и славе, а дорога Омраэна Итая ведет в никуда...
Услышал, почувствовал, увидел. Входят. Изменившиеся в этом нелепом маскараде. Братья. Странно - такое теплое слово. И ведь действительно - братья, за которых достояно сложить голову в бою. Однако - чужие.
Айлен. Нельзя без улыбки смотреть, как он причудливо объединил ритуал и игру, насмешку и шутку в движении походки; он так молод и так порывист, что к нему непроизвольно тянет. Когда он радуется, его искренность заражает.
...Величественные шпили и прекрасные небесные суда. Аллея, присыпанная алмазной крошкой. Песня - не заунывное песнопение людей, а тонкая серебристая нить, отголосок мириад мыслей и чувств. Таким перед тобой открылся Биэл-Тан.
Потом - ты видел и другие лики новой жизни. Ты видел мудрость в глазах провидцев и учителей - и спесивую гордость в глазах командиров и дипломатов. Ты видел искреннюю любовь и верную до смерти дружбу, такие драгоценные для тебя и для твоего умирающего народа - и завистливую жажду доказать свое старшинство, свою силу. Биэл-Тан открывался тебе в красоте своих башен и в душах своих детей.
А потом - ты видел и иной его лик. Лик, разбитый на части в подмерзшей луже. Лик, кровью застывшей на клинке. Лик, оглохший в грохоте боя. И - лик полный верности, чести и ярости. Ветер Мечей. Рано или поздно, ты начинал и сам - понимать и верить.
***
А ведь было и иначе - в другой жизни, в детстве. Было существование, лишенное гордой ярости войны, но родное и милое. Была жизнь, полная трудностей, жизнь, лишенная лишней красоты. Жизнь без алмазных шпилей, без кличей экзархов.
Жизнь в живом и жестоком мире.
Надо думать, и там было место гордости и чести, и там были мудрые, и там были спесивые. Но помнились отчего-то - усталые глаза рейнджера в потертом и грязном плаще, нежная улыбка матери, алый закат и белый рассвет...
Воспоминания, ощущения, чувства. Словно рыбы в темном омуте, словно звери в клетке - непрошенные, но желанные гости под маской-черепом. Воспоминания о доме.
Здесь, в окружении людей, в человеческой комнате и человеческом мире можно было почувствовать себя одиноким и слабым. Грохот машин, грубость и глупость, сила, сила, и еще раз сила - все это постепенно подавляло, и не было безрассудства, чтобы не обращать в высокомерном презрении на это внимания. Гибель Сияющей Пики была ключом и первой каплей. Стыдно и недостойно Жнеца, но Омраэн был в растерянности. Не знал, что могут они, со всем их мастерством, в этом примитивном и грязном аду.
Что помогало держаться? Гордость, память о Ветре Мечей, память о цели и долге? Нежность, память о детстве, старая фраза, долженствующая звучать во главе всего - "сейчас зима, но весна уже близко"? Или - собственное решение Омраэна Итая сделать все, что нужно, и больше?
Мое уважение, Эларик, твоей силе, твоему знанию. Мое искренне приветствие, Айлен, тебе. Я рад вас видеть, собратья.
Ничего не сказал и никак не показал своих мыслей. Кивнул, произнес мысленно:
- С возвращением.
Оставим вязь человеческой речи Чиракинан, это ее дело и ей это ближе.