Мэг уже догадывалась, что поступает неправильно, но ничего не могла с собой поделать — инстинкты и рефлексы всегда срабатывают быстрее сознательных решений. Впрочем, даже рефлекторное движение не удалось, будто что-то удержало ее на месте, и единорог каким-то чудом застыл прямо перед ней, так и не задев ее острым рогом. Вблизи он был совершенно невероятен, и девушке так хотелось, чтобы в этих огромных глазах не было ни былой ярости, не нынешней обиды. Она протянула было руку, чтобы коснуться прелестного животного, утешить, приласкать, извиниться за собственный малодушный страх, но... рука свободно прошла сквозь воздух. Как в той комнате с эффектом присутствия, где картинка казалась такой живой и плотной лишь до того, как попробуешь ее потрогать. А тут и картинка рассыпалась, оставив растерянную оушенку недоуменно смотреть на пески и баобабы.
Раздавшийся рядом голос вернул ее к разочаровывающей реальности, и Мэгги перестала пялиться в дрожащий от жары воздух и обернулась взглянуть на своего потенциального работодателя — это, без сомнений, был он. И, судя по тону его слов, ее шансы получить эту работу стремительно таяли.
Мэг очень давно не чувствовала себя маленькой — с тех самых пор, как переросла маму лет в девять. А тут на фоне высоченного авалонца, задумчиво решающего ее судьбу, она почувствовала себя просто ничтожной. От растерянности и внезапной жалости к себе (он же наверняка откажет, просто думает, как бы помягче это сказать) она чуть было не заревела, но смогла взять себя в руки и взглянуть мужчине в глаза.
- Простите, пожалуйста. Я не хотела его этим обидеть, просто спасала себя от опасности. Откуда мне было знать, что он не желает мне зла? Вы говорите, что страх — это очень плохо. Но страх нужен для выживания. Мне кажется, совершенно нормально бояться боли и смерти и стараться их избегать. Я вон даже в анкете написала... Или вам нужны люди, которые ничего не сделают в минуту опасности? Хотя могли бы спасти не только себя, но и единорогов, например? Мне было бы очень интересно получить эту работу, но если для этого нужно как-то избавиться от инстинкта самосохранения, то я не знаю, как. И, честно говоря, не хочу, — немного упрямо добавила она, поджав губы. Она вдруг поняла, что ей не так уж безразлична ее жизнь, как ей иногда казалось.
Мэг не была дипломатом. Она была простой девчонкой с отсталой планеты, которой вообще редко приходилось говорить больше пары предложений подряд. Поэтому речь вышла не очень-то связной и вряд ли убедительной, но в любом случае искренней. Ей было стыдно за провал испытания, но она не чувствовала своей неправоты и говорила, как думала.