Мнения подружек касательно ее затеи разделились. Первой отозвалась, как всегда, Ленка, никогда не расстававшаяся со своим айфоном не только в туалете, но, наверное, даже во время секса (не то чтобы Барби проверяла или спрашивала, конечно, но складывалось такое впечатление). И как всегда, сообщение ее было столь же бесполезным, сколь и эмоциональным: «Да ты что?? Как взломали??? Ужас какой!!! Ты в порядке?».
Подозрительная до параноидальности Стася отозвалась чуть позже голосовым сообщением: «Не едь никуда, ты что, с ума сошла! В незнакомое место! После взлома! А вдруг там похитители? Или насильники? Или террористы? Или скука смертная?».
Виола оказалась в спа-салоне, Юля – в Доминикане, и только Катя сказала, что, может, подтянется попозже, как Бусечка вернется с работы, а то самой стремно. Бусечкой она звала своего мужа, для простых смертных строгого директора крупного предприятия Бориса Евгеньевича в возрасте хорошо за сороковник, который, впрочем, любил ее настолько, что млел от любых глупых уменьшительных в свой адрес, лишь бы они звучали из ее уст.
Вот так и получилось, что к незнакомому заведению Барби ехала одна, совершенно не зная, чего ожидать. Однако на первый взгляд клуб «Джокер» мало чем отличался от других среднестатистических заведений – подвальное помещение, неоновая вывеска со схематично изображенным рыжим шутом, два скучающих охранника вполне крепкого вида, длинная изогнутая дугой барная стойка, гардероб. Приглушенный свет, запах кальянов, популярная музыка из дальнего зала, в глубине которого виднелась пустующая сейчас сцена. Джокер имелся в виду явно карточный – официантки мелькали подсвеченными ультрафиолетом черно-красно-белыми униформами, наводящими на мысль о свите Червонной Королевы, только в сильно укороченных юбках, столики были накрыты скатертями с изображениями мастей, и повсюду висели разнообразные композиции из карт. В целом, довольно интересно, хоть и не шикарно, и больше бы подошло для казино, чем для клуба. Но вовсе не страшно.
Барби давно уже привыкла, что она приковывает к себе взгляды. Вот только в мужских обычно читается восхищение и желание, в женских – зависть и ревность, а у мужчины, таращившегося сейчас на нее из-за стойки, на лице был написан неподдельный ужас. Преодолев разделявшие их несколько метров со скоростью, весьма впечатляющей для его отнюдь не спортивной комплекции, он подскочил прямо к ней и выпалил:
- Девушка, умоляю вас, уйдите отсюда. Я заплачу! Сколько хотите!
Охранник покосился на разыгрывавшуюся сцену с подозрением, но мужчина не выглядел ни пьяным, ни сумасшедшим, и хватать Барби ни за что не спешил, только озирался испуганно, а на его лысеющем лбу начинал проступать пот. Наметанный взгляд девушки мог отметить очень приличную одежду и явно дорогие часы.