Юрец лишь пожал плечами — мол, не такая, так не такая, никто ж не заставляет, просто поделился соображением. А потом продолжил медитативно рассматривать хвост, который продолжал жить своей жизнью, но постепенно все больше ощущался как часть тела и почти не мешал. Пожалуй, им вполне можно было бы научиться управлять сознательно, если хорошенько потренироваться. Казалось, что если прогнуться в пояснице, он должен вытянуться вверх. А если сжать ягодицы — подобраться между ног. Виляние бедрами, очевидно, будет раскачивать его по сторонам. Хотя вот сейчас он лежит за ней на постели, и помахивает самым кончиком туда-сюда, хотя ее попа вполне надежно и неподвижно сидит на матраце. И вот вроде даже на грани сознания проскакивает искра понимания, но не успевает задержаться. Не до того.
Хотя парни бы, пожалуй, тренировку оценили.
— Ну, не знаю… — протянул Макс. — Может, и можно… какая им разница, по большому счету? Там контролеры ходят смотрят, чтоб реально раздавали и не выбрасывали пачками, а если типа подружку с собой взять, чтобы побыстрее справиться, то, наверное, не страшно… Я спрошу, если надо.
Уверенности, впрочем, в его словах не было.
— Херово все, короче, — подытожил всю сбивчивую историю гостьи Серега, и на некоторое время комната погрузилась в тишину, нарушаемую лишь сербаньем еще не успевшего остыть чая и звуком разгрызаемых сушек, не отличавшихся особой свежестью и вследствие этого весьма дубовых. Жевать новые зубы Иванне не мешали, а вот чтобы целую сушку держать во рту, потребовалось открыть рот пошире обычного, из-за чего на лице девушки появилось некое подобие оскала. Парни поначалу косились настороженно, но в сочетании с грустными-грустными глазами и поникшими ушками выглядело это все совершенно не агрессивно, и никто не мешал ей погружаться в пучину саможалости.
И вот тут случилось странное.
Во-первых, снова повыключались телефоны, как будто в них опять сели аккумуляторы. То, что они стояли в это время на зарядке, их, похоже, совершенно не смутило. Печально-синим экраном смерти мигнул Серегин ноут и тоже вырубился. Благо, дым из него не шел. Пока.
А во-вторых, многого могла Иванна ожидать от своих (или уже не своих?) соседей — типичной растерянности перед женскими слезами, неловких «не плачь, все будет хорошо», утешительных объятий и даже каких-то конструктивных предложений, ускользнувших от их внимания ранее, но уж точно не того, что все трое вдруг зарыдают. Тем не менее, именно это они и сделали. Особенно странно это выглядело со стороны Сереги — он поспешил отвернуться и закрыться руками, но она могла заметить, как его лицо сморщилось, а из глаз потекли слезы, прямо на брутальную трехдневную щетину, которую он специально отращивал, чтобы казаться старше и мужественнее.
Макс плакал, часто моргая и почти не меняя выражения лица, застывшего в изумлении. Юрец всхлипывал, шмыгая носом, и по-детски тер глаза кулаками.
Все трое молчали.