— Nigrum manus, da mihi potestatem fideli opera vero eorum qui ad mortem, et illi sequere me et non accipit mea modo. — Продолжал речь клирик Бейна, уже почти скороговоркой потому как время поджимало.
Расстояние между ним и паладином стремительно сокращалось. Арриго, как и Ганс, тоже решил долго не раздумывать и шагнул навстречу, выбросив удар копьем. Отчего-то показалось, что Арриго в сумраке даже больше и выше стал. Впрочем, Ганс справлялся и не с такими.
Только вот в этот раз удар копья оказался быстрее.
Фут темной стали, увенчанный подобным кости древком, пробил кирасу повыше ремня и вошел Гансу куда-то в область селезенки. Такой удар мог на ходу остановить даже рашеменского берсерка, а тяжесть ранения свалить с ног и двухголового огра. Но, даже при этом паладин умудрился продолжить удар, хотя тот оказался недостаточно силен чтобы свалить противника на землю. Оголовье меча врезалось в челюсть бэйнита, отчего тот отшатнулся назад и утянул за собой оружие. Зуботычина оказалась достаточной чтобы продолжать атаку он не стал, и отступил назад в ожидании Ричарда и Борусы. Вскоре к заварушке должен был подключится и Роберт, но черт его знает, чем он, и его собака, могли помочь прямо сейчас.
Капитан же, хоть и на ходу, но мог примерно оценить навык противника как равного, особенно сейчас, когда он явно был напитан черной магией как кекс «ненасытная монашка» сахарным сиропом. Так бы, наверное, сказал Омлет. Именно в этом была сила и слабость всех чернокнижников, колдунов и даже жрецов. Дай ему время на подготовку, он будет зол и непобедим, а зажми как сучку в углу, и будет скуля готов продать родную мать. Гансу явно не поздоровилось, можно было только позавидовать силе удара жреца, что смогла проломить нагрудник кирасы. Чай не рыцарь на дестрие.
Впрочем, паладин тоже в долгу не остался. Жрец криво ухмыльнулся и выплюнул выбитый зуб. В едва заметных отблесках света от пожара и редких факелов, было видно, что по его подбородку стекает тонкая струйка крови, сочащаяся из разбитой губы.