«У них что, имена есть?»
К счастью, от очередной глупости Омлет удержался. Вопрос остался непроизнесённым.
«Уж наверное есть, дурак ты рыжий. Шанти ведь зовут Шанти. Хотя нет, его иначе зовут...» — он-то представлялся, а Филиберт забыл. — «Н-да, в общем, Шанти. Почему не быть имени и у этой крали? Разве что Шанти белый, а эта чёрная...»
Омлет впервые набрался смелости, чтобы прямо посмотреть на пленницу. Тогда всё стало на свои места: волосы двух эльфов цветом различались едва ли не диаметрально. А, судя по произнесённому Виддиком слову, имена лесных демонов тоже следовало читать задом наперёд. Филиберт слышал от пастора, доброго отца Тибодье, что чернокнижники взывают так к разнообразным диаволам, чьи имена чтут справа налево в древних фолиантах. Да, теперь вилки с ложками сходились.
Неуёмное воображение услужливо рисовало Омлету, как бородатый южный колдун простирает руки к полной луне, на семнадцати адских языках заклиная Илку... Илу... Илдукикимору явиться в Эссембру и наводнить её бедами. И не было рядом старого пастора, который мог бы утешить и дать совет. Сам не заметив, что грызёт давно съеденную ножку, Омлет уклонился в печальные мысли. Капитан ведь сказал о многом ином, что юноша не мог принять без внутреннего бунта.
«Я повар, а не солдат», — вроде бы, эта мысль была правильной. И как-то так получалось, что всё приключение прошло для Филиберта в мажорных тонах, если позабыть о перепугавшей его схватке с троллями. И сэр капитан Виддик выглядел в его глазах скорее забавным рыцарем из кормирских сказок. То смешным, то благородным, то нелепым. И вот, совершенно внезапно для себя, Омлет понял, что Ричард Виддик, лусканский кондотьер, может быть жестоким. Что огромный усач Боруса мастак не только выволакивать за шкирки из таверны, но и убивал своими большими руками людей. Врагов. Неприятелей. Вчера он убивал людей на тракте.
Ричард оканчивал речь, а глаза Филиберта скользили дальше, пытаясь ухватиться хотя бы за одно светлое лицо. Но щерился с трона лорд Илмет, вещая о высокой политике и нелёгкой судьбе. Молчаливо жевал яблочный рыцарь Ганс, а его чёрные волосы скрывали лицо, изрезанное следами былых пороков. Вздрогнув и отложив наконец ножку, повар осознал, что он сидит среди совершенно незнакомых людей, а приключение мало-помалу перестало быть забавным. Издавна Филиберт знавал только охотника Роба. Но что это? Быть может, вовсе не Боруса прикончил человека Массари? Может быть, это хмурый охотник решил, что олень больше не полнит кровь задором, и выбрал иную дичь? Омлет смотрел на Роберта Аркина и понимал всей своей ничтожной душонкой, что рука старика Роба не дрогнула бы на тетиве.
«Нет, нет... Где вы, мастер Эльстер, где вы, о мой покладисто-ворчливый дворф!»
Однако даже внутренне он не мог спорить с капитаном. Клятый Виддик! Слишком много в нём было уверенности, слишком много лидерства, чтобы простой деревенский парень мог тягаться с убедительностью его речей. Богатый, лихой, невероятно компетентный в своём грязном ремесле... Омлет вспоминал, как пустился наутёк от троллей, тогда как капитан вытащил меч и срубил чудовище единственным ударом. Разве такому человеку можно отказать в превосходстве? Да и правда, чего греха таить, виделась Филиберту на стороне наёмника. Кровавые деньги? А то!
«Ужели ты, рыжая свинья, сразу не понимал, с кем пускаешься в странствие? То-то и оно! Вот и чего разнылся, когда умные господа в один голос твердят тебе, как правильно?»
Странно, однако ни фогтовы розги, ни побои в дорожных кабаках не могли вывести из Филиберта самого Филиберта. Злясь на себя и свою наивность, Омлет прикусил губу покрепче. Так, чтобы проняло.
Итак, всё было сказано правильно. Омлет старался поверить. Старался напомнить себе, что неправ. Но отчего-то ему отчаянно не хотелось быть воином без границ и клятв. Грустно осев носом в тарелке, он помотал головой.