Мариса Миллер, Джерри Уилсон
Дженкинс словам парня лишь криво ухмыльнулся (в зеркале отразилась правая часть лица до глаз). Вояка понятия не имел о том, что ожидает этих двоих, уж если кто-то и будет заниматься кормежкой ребят, то точно не Дженкинс, подобное в его полномочия не входит, только отвезти и передать — в Развале и без этих двоих сейчас достаточно дел, разбирать завалы, таскать трупы, утилизировать поверженных мутофагов.
Машина остановилась у ворот совета.
Дженкинс дождался, пока девушка и парень выйдут, после сунул руку под сиденье и вытащил оттуда потертый армейский рюкзак. Свой.
— Ты забыла вещи, — сказал он Рисе, протянув ей тощенький рюкзачок. Они оба знали, что рюкзак не принадлежит девушке, да и зачем ей могло понадобиться два рюкзака. Они знали и смотрели друг на друга. "Понимаешь ли ты?" — безмолвно спрашивал Дженкинс, — "Ну же, бери!"
Из здания сената вышли трое военных и направились к прибывшим. Им, конечно, уже доложили.
— Желающие за периметр? Весьма похвально. — добродушно осклабился один из тройки. Все трое были вооружены.
Алекс `Разводник` Лоу
Их не слишком-то засыпали вопросами.
Им не доверяли, потому что в сущности они были чужаками, другими.
И по этой же причине их боялись.
Подарки любили все, а вот о том, что по-настоящему творится за периметром, никто, как будто, и знать не хотел — навидались уже сегодня по самую маковку.
Вопрос Лоу прозвучал негромко, да и сквозь все нарастающий ропот толпы его сложно было услышать, но высокий услышал.
— Забирать людей? Приговоренных наша Ким заберет, а добровольцев можем забрать прямо сейчас, сягай сюда, если смелый! — высокий сделал широкий приглашающий жест рукой, на который, кажется, никто не отозвался, толпа притихла. Высокий ехидно и вместе с тем чуть грустно улыбнулся — он не ждал добровольцев и вместе с тем ждал очень.
— А кто из вас Жнец? — вдруг закричал из первых рядов Микки.
— Ты Жнец? — высокий спросил стоящего рядом искателя, — А ты? — Троица явно веселилась, спрашивая друг друга, хохоча и одновременно мотая головами из стороны в сторону в жесте "нет", легенду о Жнеце знал любой ребенок Развала, а искатели жили с этой легендой, сначала в сердце, а потом в печенках. По большому счету каждый из них был Жнецом, но такое не предназначалось для ушей мальчишки и собравшихся на площади.
Наконец к Микки обернулся тот, что был помладше остальных, ему шутка наскучила скорее других:
— Жнец представляет нас в совете, поэтому он на совете, а я — Дрейк. — мужчина приложил руку к груди, потом назвал двух других, — Пиро, Дизель.
Парень был бы рад рассказать мальчишке больше, пообещать, что тот еще сможет увидеть легендарного искателя, но от легенды осталось не так уж и много, лучше уж этому мальчишке любоваться веселой троицей. Их, сильных, загорелых и статных, он, вероятно, запомнит, и, может быть, когда-нибудь это воспоминание-мечта наберет достаточно силы, чтобы мальцу не испугаться шагнуть наружу. Может быть.
— Там страшно? — спросил вдруг Микки.
— И весело. — серьезно ответил высокий. "Страшно и весело" или "страшно весело" — любимое выражение Ким.
"А ты-то сам как думаешь?" — ответили за мужчину его глаза.
Лекс Грин
Не самый простой, ввиду того, что Ким Блейда оставлять не собиралась — словно женщина прилепилась к этому странному рослому мужику в защитном костюме. Ее винтовка лежала на соседнем сиденье все то недолгое время, что они ехали, и отправилась за спину Ким сразу же, как ноги девицы коснулись земли. Говорила Ким мало, в основном отрывистые "уг", "гм", "эээ", редко — кивала. Вела уверенно и спокойно, без выкрутасов, без какой-нибудь залихватской удали, которой можно было бы ожидать от легендарных искателей. Складывалось впечатление, что в окружающем мире Ким не слишком нуждается, а, может, не нуждается совсем.
А потом вдруг стало понятно — она слушает, слушает всех, но Блейда особенно, осязает, обоняет. Как бы это странно не звучало, девица всеми чувствами вбирала в себя мир и самый его опасный кусочек особенно остро.
Патрон с транквилизатором — для Блейда, чтобы это понять, не требовалось быть самым умным, оказалось достаточно присмотреться.
Если Лекс собирался говорить, то говорить предстояло с обоими, что, впрочем, в сан.части не представляло особого труда — по приказу Белой Леди левое крыло освободили полностью. Пищеблок, гостевая, огромный коридор, десяток кабинетов, парочка перевязочных — все это сейчас роскошно принадлежало всего лишь троим.