Эта девочка на сцене, сотканная из тысячи звезд, сияет.
Сосед Рута хотел было спросить "отчего в последний?", развязать беседу по душам и за эту самую, но не настроенный на разговор второй — всегда слишком очевидно.
А еще сосед (как мне называть его, чужого, иначе, как мне называть его еще?) видит представление.
Вечер.
Замечает каждый взгляд Рута.
И он увидит, что Ламерсон никому не написал.
Ни строчки.
Ни одной.
Ни слова.
И он напишет за Рута.
Только этот факт раскроется потом (по всем законам жизни), а до того будет еще десяток танцующих девочек, девушек и женщин, красивых, статных, ладных. Они будут кружиться в этот вечер также, как кружились в предыдущий и станут кружиться в следующий, кружа головы пришедших сюда мужчин и — да, здесь есть и посетительницы! — женщин. Вереница, хоровод.
К концу вечера хозяйка пропадет из зала. Лаура уйдет даже со своей маленькой сцены, зная, что ей больше не блистать, ее шоу окончено, время других, красивых и молодых, привлекательных, дышащих здоровьем и жизнью.
А Руту Ламерсону принесут конверт. Белый, не надушенный конверт на подносе, развернув который Рут найдет записку, в которой только номер комнаты на втором этаже и подпись "Эмили". Комната одиннадцать.
И Рут, конечно, не догадается, что кто-то другой написал Эмили письмо-приглашение (что там? что? что он написал? — этими вопросами Рут задастся позже, если задастся), Рут получит очередной подарок в этот вечер.
Кто-то ждет Ламерсона.
Сегодня.
Сейчас.
В комнате одиннадцать второго этажа Лидо.