Это было очень бодрое утро, когда гудящая от похмелья голова поймала глазом ослепительно яркий лучик зари. Голова гудела так, словно ночью кто-то выжигал татуировку на черепе, причём изнутри. А когда рыжеволосый дворф всё таки открыл глаза, утро становилось для него всё чудесатее и чудесатее.
Сначала неизвестно куда делись сюртук и штаны, от чего по спине пробежал холодок. Совсем рядом обнаружилась девица с подозрительно знакомыми формами и сонной улыбкой как единственным предметом одежды, от чего Харбека бросило в жар. К моменту когда терморегуляция достигла баланса, Дункаан успел разве что вытащить сено из своей бороды.
"Так, что делать? Что делать?" - поздно опомнился дворф, вспоминая что вчера произошло. "Пил? Пил. Много пил? Много пил! Силой с Гунном померялся? Чуть стол не сломали. А, стоп, это же не с Гунном... Нет, с Гунном, - Харбек почесал затылок, - Тьфу ты, это был Тордек. В карты со Збышком играл? Кажется было дело, иначе чародей его бы в землю не закопал". Кое-как дворф пытался найти штаны, что ему удалось разве что со второй попытки. Попытаться найти девичье платье или ещё что-либо, чем её можно было бы укутать (замерзнет же!) удалось только с попытки четвёртой. Каким-то чудом Харбек вспомнил что-то.... [Эти моменты совесть Харбека решила зацензурить], и что похоже настойка в таверне была действительно ядрёной, что даже дворфа потянуло на ночные похождения. Но, раз уж случилось непредвиденное, теперь для монаха появилась своя человечка, которую надобно спасти. Вспомнить имя этой человечки Дункаану так и не удалось.