Воспоминания пришли в тот самый момент, когда затягивающий ремни доспеха Квинт боролся с неожиданно сильным желанием полоснуть эльфа ножом по лицу. Не то, чтобы тот сказал нечто “эдакое”, но часть “я” челаксианца привыкла к какому-то особенно звериному стилю общения, подразумевающему практически нулевую терпимость к чужим словам. Даже не к словам, к “базару”. Если посмотреть здраво, это могло быть полезным в скорее всего служившем ему домом мире теней и злой стали, где каждый жрал каждого, а репутация была и оружием, и броней, но в нынешней ситуации казалось глупым. Ненужным. Недальновидным.
Наваждение вряд ли длилось дольше секунды-другой, но, вывалившись обратно в реальность, Квинт все же еле заметно качнулся как от приступа головокружения и негромко грязно выругался под нос. Жизнь. Настоящая. Его. С женщиной, прощание с которой вызывает слезы, с товарищем, что предупредит об опасности, с обещаниями, отданными и взятыми. С ребенком? Его ребенком?
“Шрам” шумно втянул воздух носом, лицо его на мгновение превратилось в маску из острых углов, губы сжались в тонкую линию, а из-за стиснутых до скрежета зубов донесся почти неслышный горловой рык. Тень украденной жизни ушла как вода сквозь пальцы, оставив после себя лишь пустоту. Пустоту, что болела словно открытая рана. Пустоту, которую ничем не заполнить. На смену ватной отстраненности, окутывавшей его с момента выхода из камеры, пришла кипящая всепожирающая ярость, сменившаяся в свою очередь холодной расчетливой злобой. Злобой не бессильной, но деятельной. Дающей силы. Цель. Квинт и раньше прекрасно понимал, что его обокрали, но только сейчас осознал, сколь многого лишился из-за твари в халате, гребаной “Л” и всей их клики.
– Ну вы и попали, суки, – беззвучно прошептал мужчина одними губами, как будто смотря на укравших его жизнь сквозь древнюю кладку. – Ну вы и попали.
Но это все после. Месть подождет, а пока надо выбираться из темницы. Выбраться, выжить, понять, во что и как он вляпался и только потом перерезать всех причастных как свиней. Мертвецы, в конце концов, воздают своим обидчикам по заслугам только в сказках. Встряхнув головой, Квинт вернулся в относительно спокойное состояние, туго затянул последний ремень и сфокусировался на вещающем что-то жреце. Тот, кажется, пытался смягчить потенциальный конфликт из-за отмычек.
– Да не, бро, я не в обиде. Между нами все ровно, – примирительно произнес “Шрам” поднимая руки ладонями вперед в универсальном жесте “я не планирую убить тебя прямо сейчас”. – Я то, похоже, действительно преступник и на то, что окружающие думают по этому вопросу, мне как-то насрать. Другие, правда, могут обладать менее широкими взглядами.
– Так, народ! – произнес он чуть громче, привлекая внимание остальных, – Печная труба достаточно широка, чтобы все кроме, наверное, вот него (Квинт неопределенно махнул рукой в сторону приходящего в себя мужика, около которого суетился полурослик) сумели по ней взобраться. Она точно куда-то выводит и там на конце, скорее всего, решетка с замком, а то и вообще с щеколдой. Другой вариант – идти через заваленную трупами комнату и дальше вслед за той тварью, что нас тут держала. Разделиться было бы ошибкой, а так как никто тут не выглядит готовым подчиняться чужим решениям, предлагаю всем временно стать андоранцами.