Не найдя ничего, похожего на отмычку, Квинт и сам подумывал о том, чтобы отвлечь внимание их тюремщицы от камеры напротив, куда уже улетела половинка ножниц, но тут выяснилось, что дерганый эльф умеет не только фокусы с левитацией предметов проделывать. И совсем не факт, что это было хорошо. Для своих габаритов и положения гонора у него оказалось как-то уж слишком много, “отвлечение внимания” в его исполнении больше походило на неприкрытый вызов, а спешное отступление от решетки плохо вязалось с потоком оскорблений и угроз. По всему выходило, что либо вместе со “Шрамом” заточили умелого и хладнокровного бойца, хитроумно заманивающего жертву напускной слабостью, либо у кого-то был слишком длинный язык и этот кто-то предполагал, что не особенно приспособленного для драки куска железа, вплывшего в камеру на глазах у женщины в халате, им вполне хватит. Какое-то гадливое чувство внутри подсказывало, что второй вариант несколько более вероятен.
Мысли эти вихрем пронеслись в голове Квинта, принеся с собой, заодно, и еще одну, что до сих пор болталась где-то на периферии, не давая ему покоя с момента пробуждения: “Не могла же эта сука быть настолько тупой, чтобы не подготовиться к потенциальному сопротивлению от двоих взрослых мужчин?” Как-то же она планировала рано или поздно вытащить из камеры его или эльфа при условии, что ни один из них не был скован, изувечен или под снотворным? Ладно еще болтун в шляпе с его безобидными фокусами, но вот он сам определенно не похож на покорного словно телок обывателя. Да и на спешно выхваченную им из воздуха железку, которая все же могла быть использована в качестве оружия, внимания она почти не обратила.
“Попахивает каким-то палевом”, – наконец решил “Шрам”, закончив формирование мысли в тот самый момент, когда по лицу женщины пошла волна. Волна! Будто под кожей лениво перекатывался огромный слизень, заполнивший собой мешок из кожи. Будто что-то бесконечно чуждое нацепило на себя дряблую некрасивую маску жалкого человека и сейчас проявляло недовольство, поправляя ее. Страх сжал брюхо мужчины в тугой холодный узел, колени обратились в желе, руки едва заметно задрожали, словно после недельного запоя, а сознание сузилось до одного единственного животного инстинкта. До одного тезиса. Спасайся! Отступи от решеток, брось железку, опусти глаза и изображай статую, пока “это” будет убивать эльфа. Исчезни. Скули, плачь и гадь в штаны. Проживи еще час, еще минуту, еще мгновение.
Вряд ли кто-то может предсказать, как поступил бы Квинт, развивайся события своим чередом, но, к счастью для него, у привязанного к пыточному столу мужика и его ноги тоже имелось мнение. И пусть не было похоже, что столкновение с решеткой нанесло существу в женской коже серьезные повреждения, для того, чтобы вырвать “Шрама” из оцепенения его вполне хватило. Более того, чтобы прийти в себя ему хватило бы мимолетного взгляда на объятое пожаром эмоций лицо, которое только что вызывало лишь омерзение и ужас. Удивление. Тварь удивилась пинку под зад, мгновенно перейдя из разряда неведомого и непознаваемого в длинный скучный список смертельных опасностей. Страх, конечно, никуда не делся, как по мановению волшебной палочки, и продолжал вгрызаться нутро Квинта, но теперь он был не ярмом на шее, а топливом, на котором работала печь разума. Хлыстом для желающего выжить тела.
Ключи внезапно оказались в непосредственной близости от решетки, а значит и от рук “Шрама”, и сколь бы не была рискованной попытка их заполучить, для них с эльфом она означала шанс на выживание. Изобразив весьма натуральные страх и отвращение, мужчина отшатнулся от существа одним только корпусом и как бы случайно царапнул зажатой в правой руке, будто бы поднятой для защиты железкой по прутьям решетки. Вроде как ошибка, да, но, имея дело с карманником, надо смотреть не на то, что привлекает внимание, а на то, что кажется совершенно не имеющим отношения к делу. В данном случае смотреть надо было на левую руку, что тянулась к кольцу с ключами.