Вернон, Квинт «Шрам»
Время – иллюзия в этом месте. Пространство переменчиво. Рука, тянущаяся до очередной выемки в камне становится длинной, или не дотягивается до близкого на метры. Но движение есть, и наползающий туман остается позади. Шаги стихают, и появляется ощущение тяжелого взгляда, ввинчивающегося в спину. Но тварь ничего не делает, будто ожидая чего-то. Или рассчитывая на что-то.
Склон становится более пологим, и уже не приходится полагаться лишь на силу рук или искать упоры для ног. Можно поднять голову, хотя Квинт благоразумно старается этого не делать. А вот Вернон не настолько осторожен. И видит он на краткий миг бескрайнее плато, тянущееся до древнего города, чьи здания – безумные шпили. Он видит старое гигантское багровое солнце, застывшее на горизонте и не окрашивающее своим светом облака. Он видит нечто на горизонте и то, как оно простирается по планете.
Затем мир Вернона заливается красным цветом и болью.
Квинт слышит шипение, влажный хлопок и чувствует, как человек рядом с ним падает обратно, в туман. И тянет его вниз, с собой. Была ли то рефлекторная попытка Квинта помочь или Вернон случайно ухватился за одежду "Шрама"?
Последим, что увидел Квинт перед тем, как погрузиться в туман, были обугленные по краям кровавые ямы на месте глаз поднимавшегося с ним человека.
Алистер
План был неплох. И к реализации его маг приступил бодро. Кровь приостановилась и больше не доставляла неудобства. Дышать через рот, правда, было не вполне комфортно, но это в иерархии текущих неприятностей занимало весьма низкую позицию. Кладка оказалась неприятно материальной, и даже несколько песчинок осыпались после прикосновения Алистера. Следы, уводящие в стену, выглядели натурально, и заставили бы задуматься кого угодно. Но, уже убирая настоящие созданным из чистой силы инструментом, Алистер загривком ощутил знакомую уже неправильность.
Из-за поворота потянулись струйки тумана. Одна за другой, похожие на мерзкие бесплотные щупальца… а за ними и основная масса, облако, скрывающее загадочное существо. Шаги, все столь же неторопливые. К счастью, приближались они достаточно медленно (хотя маг и знал, насколько эта неспешность обманчива), и наложить иллюзию Алистер успел.
Оставалось задержать дыхание, чтобы скрыть все следы своего присутствия. И, вдохнув, маг с ужасом понял, что не может выдохнуть. В голове темнело, и мир задрожал перед глазами. А затем рассыпался, как битое зеркало, за которым лишь тьма. И в этой тьме хрипло незнакомый голос говорит, с одними и теми же интонациями, – Алистеру это напомнило записанное магией сообщение, поставленное на постоянный повтор, услышанное неведомо где и когда, правда…
- Проснитесь, проснитесь, проснитесь, проснитесь.
И, прежде чем из мрак сна отступает, освобождая место яви, маг видит, как в каждом из дробящихся кусочков зеркала-сна тварь выскакивает из тумана и несется к нему, пытаясь вонзить свои когти в ускользающую добычу.
И не успевает.
Все
Темнота небытия. Ложного, потому что из настоящего не пробуждаются. А пробуждение начинается.
Сперва возвращаются чувства. Осязание первым. Твердая поверхность под руками. Ноги во что-то упираются. Твердая поверхность под спиной. Неровная – что-то впивается в спину, ноги и ягодицы. При попытке движения перемещается. Тело покрывает ткань – одежда. Сквозь одежду чувствуется холод. Что-то стекает вбок по щеке, кажется, из носа.
Обоняние вторым. Бьет по нему запах человеческих выделений, смешанный с приторным ароматом гниющей плоти. Не рядом, но неподалеку. Ближе – горит что-то, чадит. И кровь. Много крови должно быть, чтобы на расстоянии нос ее чуял. Догоняет третьим вкус, но пользы от него – чуть. Во рту будто лошади ночевали. И больше ничего он не говорит.
Слух. На слух уже можно полагаться. Шумное, прерывистое дыхание кого-то рядом. Такое же, но свое. Дальше, тише – стон, вдох глубокий с присвистом, слова хриплые:
- Хватит спать! Проклятье, проснитесь уже, сейчас оно…
Обрываются, когда слышен поворот ключа в замке и скрип открываемой двери. Хихиканье, похоже, женское. Приближающиеся шаги, постукивание глуховатое по металлу с коротким промежутком, будто по прутьям решетки кто-то пальцем проводит. Затем скрежет металла о металл. Чуть различимый свист.
- Ну, что тут у нас… а… продолжим.
Действительно, женский голос. Предыдущий, хриплый, отвечает:
- Пошла ты… сука-а-а-а-а-АА!!!
Ругательство превращается в крик, который уже не смолкает.
Последним восстанавливается зрение. Нехотя. Сперва калейдоскопические узоры, как после сильного зажмуривания. Затем слабый, пробивающийся сквозь веки свет. Просто ощущение того, что он где-то рядом есть, скорее. И только вслед за этим удается глаза приоткрыть. Слезятся. Возможно, гноятся. Изображения плывут какое-то время, прежде чем потолок занимает свое место, а пол – свое.
Камера. Небольшая, как раз для двоих взрослых людей. Хотя можно и троих набить, и четверых. Но пробудившиеся – в парах. Средней толщины прутья из чуть тронутого ржавчиной металла, двери с встроенными грубыми замками. Окон нет. Потолки футов семь с половиной, скорее меньше, чем больше. У помещения по другую сторону решетки немногим выше – футов восемь-девять. В каждой камере две прикрепленные цепями к стенкам висящих койки, на которых лежит какое-то мокрое тряпье, к которому не хочется без особой нужды прикасаться. Места, чтобы нужду справлять, нет.
Свет действительно есть – но слабый, колеблющийся, заставляющий тени от прутьев решетки выглядеть гигантскими и постоянно колебаться из стороны в сторону. Масляная лампа на столике с ножами. Точнее, острыми предметами. Лезвие ножниц, короткая пила, вилки, просто отрезки стали, разной длины обломки стекла, садовый совок. На некоторых из них виднелись следы крови. Рядом с ним находился и источник крика, перешедшего к моменту возвращения зрения в хриплые всхлипывания.
На большом столе, привязанный ремнями, лежал обнаженный человек, тело которого покрывала сеть разных оттенков красного и багрового линий. И новая, красная, появлялась прямо на глазах – высокая женщина в белом халате прижимала к коже лезвие второй половинки ножниц. Немного не рассчитанное или же, напротив, намеренное усилие, и на халат брызнули капли крови. Не в первый раз – багровых засохших пятен на одежде мучительницы хватало.