- Эй, подож… - оклик спохватившегося со значительным опозданием героя так и остался недосказанным, а рука - вскинутой вверх и вытянутой в сторону двери. Больная рука, та, которой нельзя было размахивать направо и налево. На какую-то секунду Отомэ забыл об этом и немедленно расплатился отозвавшейся в плече болью. Будь он неладен этот Киоске!
- Ай-яй! С-с-с… - процедил парень сквозь зубы, вскакивая с постели, дабы сейчас же нагнать сиделку. И что же это за странный порыв так запросто одолел Отомэ? Весьма и весьма странный… Иные старики загадочно повели бы бровью и сказали б, что парень-то влюбился. На свою голову… Потому что в противном случае разве стал бы он гнаться за девочкой ему безразличной? Нет? То-то и оно…
Без сомнения, мечник нашел бы в себе и силы, и слова возразить молодой особе, даже не смотря на свой относительно юный возраст. Его душа – душа воина. Игакурэ сказал бы ей, что такие, как он, носятся со своими клинками и от других клинков умирают за то, чтобы девчушки вроде нее, находясь в мирных городах, за их спинами, могли рассуждать о благодарности, счастье и любви, порицая войну и великих героев, сложивших на этой войне головы. Забавно, но именно о подобных вечно юных, вечно наивных и добрых мадмуазель зачастую бывают их последние мысли…
Ему было хорошо известно, разумеется, за что сражаются в войнах. Еще бы, ведь воспитывал его мастер клинка! И знанием этим он легко мог бы поделиться со любым ничтоже сумняшемся. Однако… Неспроста это у нее. Неспроста. Наверняка, какая-то потеря. И так оно, вроде бы, выходит, что это он, Отомэ, обидел малявку по незнанию… Женщины в любом возрасте воистину мастера манипуляций, даже если сами того не осознают. А он – поддался. Поддался потому, что иначе просто не могло быть.
Засуетившись парень едва не выскочил в коридор сходу, но в последний момент спохватился и все-таки подобрал с постели вещи. Разыскивая свою золушку, по крайней мере, о сохранности цветка волноваться не придется.