Мёртвым не нужна еда.
Мёртвым не нужна вода.
Мёртвым не нужен сон.
"Духи не знают усталости", как говорил один персонаж компьютерной игры.
Я всё время видел только циничный подтекст, скрывавшийся за этой, казалось бы, "героической" фразой.
Духи слишком хорошо знали, что такое усталость.
Они попросту олицетворяли её.
Много ли радости в том, что ты мёртв и тебе недоступны даже элементарные удовольствия?
Чувство невосполнимой утраты тела особенно остро ощущалось по ночам. Было что-то приятное в том, чтобы сидеть в темноте перед телевизором и смотреть сериалы, хрустя вкусными чипсами с колой. Мне тогда ещё рано было проводить время в любимом круглосуточном баре, с сигаретой и стаканом виски в руках. Рано для философских рассуждений и проклятий в сторону депрессивного бытия. Но "самый раз" и "поздно" не наступили. После смерти я мог позволить себе только игру воображения. И в моём новом мире даже днём все кошки серы и среди них нет ни одной белой или чёрной, ведь мир - это всего лишь оттенки серого с небольшими штрихами красного.
И кошмарное, вгоняющее в депрессию, сжимающее нутро и режущее его без ножа чувство ностальгии.
Ночь.
Одна, другая, третья...
Каждую ночь с момента своей смерти я неприкаянно скитался по округе и крутил в голове мысли. В них не было чего-то оригинального. Аргументы к давно уже остывшим спорам, "фанфики" по полюбившимся мне произведениям, где я - часть вселенной и герой, который помогает другим героям или как-то иным образом участвует в общем замесе. Разговаривал сам с собой на сложные темы вроде выбора той самой "вайфу", с которой я бы провёл всю жизнь, в деталях представляя себе каждый момент быта. И мечты, мечты...
Все они разбивались об серую повседневность, где я был способен только на сомнительного геройского качества манипуляции. Там прочесть мысли, тут проникнуть и посмотреть, высосать энергию и по новой заглушить совесть оправданиями в духе "себе не поможешь - никому не поможешь". Кого-то может быть волновало моё существование, но было ли что-то большее в этом, чем меркантильность или страх перед существом из потустороннего мира?
Я уставал не оттого, что летал по кругу.
Я загонял себя мысленно.
Эта ночь поначалу не отличалась от всех предыдущих.
Как обычно, город превратился в кладбище, жаждавшее свежей крови. А звёзды были бессердечными и холодными арбитрами, которые следили за бродящей в тенях Смертью. Не её коса разила людей, всего лишь красивая вещь для антуража. Души мертвецов сами летели за уютную пазуху костлявой старушки и только упрямцы вроде меня отвергали радушный приём. "Не очень-то и ждём тебя", отвечала Смерть. Лукавила. Если я оставался в полной тишине и в абсолютной темноте, то слышал в голове её тихий зов. Он манил меня... И меня охватывал страх.
Мёртвый тоже может умереть.
С тех пор, как я прижился в коммуне, моё ночное бдение зачастую ограничивалось территорией школы. Я бесцельно перелетал из угла в угол, но избегал кладбища, чтобы не встречаться с теми призраками. У них немного "заело пластинку". Избегал я и тех мест, где зачинали детей, хотя я не могу не признаться в большом желании злоупотреблять своим положением хотя бы для того, чтобы точно знать, кто мать и отец (снова оправдания, да?). В остальном, в школе не нашлось бы уголка, где меня не было. Я был чуть ли не часовым за полставки, патрулировавшим коммуну.
И полуночники считались мною чем-то само собой разумеющимся. Я их прекрасно понимал.
Но так уж вышло, что сегодня я случайно услышал играющую песню. Музыка посреди ночи вряд ли была чем-то новеньким в коммуне, но она заинтересовала меня хотя бы из соображений уважения к тем, кто спит. Впрочем, я не исключал того, что сам по себе обладаю излишне острым слухом и моё бесплотное тело прекрасно ловит звуки среди конструкций здания.
Но я никуда не мог деться от хорошо забытого мной природного любопытства, которое охватило меня.
Тем более, что сама песня и её слова завораживали.
Что же я увидел, придя на звук?
О, это было более чем удивительное зрелище.
Сама по себе песня была не характерной для покинутых детей Уэйуорд-Стритс, но, пожалуй, именно она хорошо подходила многим из них. Но ещё больше восхитило наличие столь тонкого музыкального вкуса у того, от кого не ожидаешь ничего подобного. Некоторое время я просто задумчиво стоял посреди этого помещения, которое обычно вызывало у меня смешанные эмоции - осквернённая библиотека, но важная для коммуны оранжерея. Сейчас я как-то и думать забыл об этом, наблюдая за тем, как Невеста прыгает от растения к растению.
На душе потеплело. Гнетущая тоска отступила куда-то в тенёчек с угрозами при случае вернуться снова. В такт ритму песенки я качал головой, это разбросало из той почти все депрессивные мысли. Ощущение внезапно наступившего облегчения было сравнимо с тем чувством, когда пациент, ещё недавно жестоко страдавший от острой зубной боли, выходит от врача, залечившего ему больной зуб.
Как странно.
Я не видел своего лица, но мне казалось, что оно улыбается.
Я не видел своего тела, но мне казалось, что оно чуть-чуть пританцовывает.
Я не помнил, сколько времени у меня уже не было даже такой маленькой радости.
Она складывалась не только из хорошей песни, трогавшей каждую потрёпанную струну моей израненной души. Зрелище беззаботной девушки-ящерицы, занимающейся любимым делом, искренне умиротворяло. И в голову приходили уже совсем другие мысли.
Например, а не оживить ли того скелета, что стоит, одетый в приятный глазу наряд. Приступ ностальгии от внешнего облика подвешенной груды костей не ударил ножом в сердце, а прокатился по тому тёплой морской волной доброй шутки, которая сама собой родилась в моём сознании. Эта же волна придала мне сил и смелости, а главное, ненадолго вернула то озорство, которое я потерял тем смертельным днём.
Что же... пришло время воспользоваться той силой, которую я когда-то задвинул далеко в угол.
Той силой, что принадлежит мне по праву призрака.
В теплице раздался громкий и резкий звук, который мог бы напугать даже мёртвого.
Мёртвого, но только не Мистера Боунса. Потому что тот и оказался источником звука. Скелет спрыгнул с шеста и едва не потерял равновесие. Какая-то сила держала его кости вместе и не дала им рассыпаться.
Мистер Боунс выпрямился и для начала размялся. Его застоявшиеся кости хрустели, как несколько пачек чипсов под катком.
Потом скелет стильным жестом поправил чуть не слетевшую с голого черепа шляпу, аккуратным жестом подтянул бабочку на шее и отряхнул фрак от пыли. Приведя себя в порядок, Мистер Боунс повернулся к Невесте, пощёлкал челюстью для привлечения внимания и помахал ей рукой, упираясь второй в бок аки босс.