Все закончилось. Закончился этот бой, закончилась борьба и - закончились две жизни. Ещё двое, кому он не смог помочь, кого не смог спасти… Однако пока Громон этого не ощущал в полной мере: в нем все ещё бушевала разрушительная ярость, поглощавшая все остальные эмоции, кроме жажды мести, которая лишь подпитывала хищное, настойчиво требующее крови чувство. Во время боя он их сдерживал, ведь в опасности оставался Соррин, но теперь…
Теперь остались только монстры, хладнокровно убившие сестру Кэрол и Ларрена. И полуорк не видел причин оставлять их в живых: зло должно быть наказано.
Смерть за смерть. Две жизни - на две жизни.
Коротко кивнув магу, Громон широкими, немного дёргаными шагами добрался до своего рюкзака и обратно, прихватив веревку. Связал между собой когтистые руки-лапы крепко-накрепко, чтобы спящая тварь и не дернулась вдруг, проснувшись, и, смакуя каждое движение, с мрачной решимостью занёс топор над уродливой головой.
За жрицу. За воинственную жрицу, бесстрашно бросавшуюся вперёд и поддерживавшую в трудную минуту. За спасшую его жизнь жрицу… И за лучника, скрытного и неразговорчивого, но помогавшего всегда как только мог.
Лезвие топора мелькнуло в воздухе.
Когда же они закончили с монстрами, утолённая жажда крови отступила, погасив и злобу, и на Громона навалилось странное оцепенение. Он нахмурится, сжав губы в тонкую полосу и неотрывно глядя на свой окровавленный топор и руку.
Смерть за смерть? Вот только это не вернёт жизнь…
Полуорк рвано выдохнул, усмиряя тяжелое дыхание. Сожаления - бесполезная трата времени. Нужно было двигаться дальше.
И вдруг полуорк, вынырнувший из собственных мыслей, услышал звук какой-то возни внизу и тяжело вздохнул, махнув Соррину, чтобы привлечь его внимание, а потом - показав в сторону лестницы (мол, "тоже слышишь?").
Возможно, их бой ещё не закончен.