Торендил осушил два кубка с вином перед тем, чтобы вернуться на сцену и сыграть новую песню. В глазах появился пьяноватый отблеск, по лицу расползлась ухмылка, ставшая ещё шире после того, как Корнелий благословил его на подвиги светом Ильматера. К еде, приготовленной дворфом, менестрель не прикоснулся.
— К чёрту всех! — заявил он фальцетом, забираясь на сцену и поворачиваясь к искателям приключений. — Да здравствует Ильматер! Надоело мне петь по-старому — не получается, не выходит никак! Буду, значит, петь, как получается. А если будете ржать, то... То... Идите нахрен, вот что!
Манерно поклонился, взял в руки лютню.
— Эта песня называется "я просыпаюсь под столом"... — эльф ударил пальцами по струнам и стал играть простыми аккордами.
— Я просыпаюсь под столом, среди объедков и собак.
Тяжелый рыцарский сапог меня пинает по ребру.
В мозгу навязчивая мысль: какой я в детстве был дурак,
Что посвятил свою судьбу служенью песням и добру.
А нынче в полдень, говорят, назначен рыцарский турнир.
Помилосердствуй, о Милил: я больше жить так не могу —
Потом повяжут и опять потащат петь на пьяный пир.
А под конец вернется всё... к объедкам, псам и сапогу.
Я просыпаюсь под столом от кратковременного сна.
В глазах туман, на сердце стон — и восемь ярдов до двери.
"О яду, яду мне!" — молю, но чаша выпита до дна.
О Милил правая, молю: "мой дар с доплатой забери, а?"
Ох, этот дьявольский талант — уменье песни сочинять.
Меня тошнит, но вновь грозит ударом рыцарский сапог.
Ах если б слово, господа, имело силу убивать,
То каждый рыцарь от меня б огреб по паре теплых строк.
Я просыпаюсь под столом, я просыпаюсь под столом, я просыпаюсь под столом...
Это выступление выдалось гораздо лучше предыдущего, несмотря на то-о-оненький голос исполнителя. А может быть, дело заключалось в том, что публика уже разогрелась от Ювара, наигравшего мелодию из своего племени на губной гармошке.
Тем временем алкоголь начинал потихоньку действовать на остальных. Лёгкое и приятное чувство опьянения вместе с сытостью накрыло как приключенцев, так и Гоббу. Желающие могли продолжить пьянку, а вот Корнелию и Авениру то был знак, что они выпили уже достаточно и можно было пока притормозить с элем и можжевеловкой.
Бальбо, глупо хихикнув, чуть не уронил стакан с настойкой на пол, но драгоценную жидкость всё же потерял, пролив её на себя. Вот на него алкоголь подействовал, похоже, сильнее, чем на других.