Перепуган. Да. Как-то весь вытянулся Паналыку будто тень сизая на морозе! Призрак и призрак как будто. И кровь от смуглого лица отлила, и уголья глаз, темным страхом загорелись. Плюнул себе под ноги парень, защитный знак рукой выписывая. Прочь. Прочь мертвые тени! Все прочь.
...А беглецы ползут, бредут себе среди рыжего дня, друг на друга опираясь и поодиночке, шевелят разбитыми ногами вяло. И ни один человек живой не протянет им руку помощи, не предложит мяса парного, не бросит связку рыбьих голов под ноги. Воду не поднесет. Ведь беда за ними идет. Заразная такая беда которую нельзя беспокоить и трогать тоже нельзя. Запачкаешься иначе и на себя дрянь возьмешь...
- Вместе на Эччегель пойдем. Да! Только собак возьми. Старики говорят всякое там бывает...а может и врут от старости. А может и нет. Возьми собак. Чоро бери. Быппай старый. Здесь его оставляй! Элике возьми, хорошая сука. С задором. А Баачу не бери, бедовая она. Возле Большого камня меня жди. Там встретимся и пойдем. Матери не говори - к Эччегелю не пустит иначе тебя! Плохое там место.
Так сказал, и побежал себе куда-то. Невозможно в тундре раствориться, невозможно исчезнуть среди низких трав да мхов утренним туманом. Укрывище себе найти не всякий сумеет так скоро, а Паналыку знает в подобных делах толк! Вот только что здесь стоял - кровь утирал, копье придерживая второй рукой. Высокий. Статный красавец! Темноглазый, прямой, с обветренной коричневой кожей что иссечена первыми шрамами да яркими рубцами. А то вдруг бросился куда-то со всех ног и будто нет его! Только Алелекэ остался, но призрачному волку нет дела до людских страхов - прикажи ему, может и убьет кого из проклятых беглецов чтобы Жара напиться. А пока не прикажешь, он покорно ждать будет. Не ведомы ему людские ужасы и Эччегель не пугает....
...А что этот Эччегель? Разное о нём слышала от болтивой Ойрон, ты, в свое время, а поди вспомни что-то нужное - одна требуха рыбья в голове! Как назло. Дыры какие-то в земле, от них и все страхи ползут. Так говорят. Место под горой. Костяное место под глухой горой - такое вроде имя Эччегеля.
И собак нужно выбрать, так ведь Паналыку велел. А только разве может он лучше тебя в таких делах понимать? Глупый Паналыку, смешной Паналыку, твердолобый дурак. Па-на-лыку.
Быппай старый зверь, а еще верный и добрый, матерый что называется! Ему недолго жить осталось на свете, бросить его, все-равно что предать по своему. Умный пёс! Такой все понимает. Остальные вон бесятся, лают, слюнями брызгаются и визжат. А этот осторожно рычит и на тебя, Ярра, преданно-преданно смотрит желтыми глазами. Шкура рыжая, нездоровая - лапы усталые, а взгляд мудрый и стариковский.
Чоро другой - молодой, горячий кобель! Всех кусает, со всеми в драке постоянной - если где собаки сцепились не на жизнь, а на смерть, значит Чоро постарался. Альфа-псом желает стать! Но глупый, как и все молодые, ненадежный еще, необкусанный как следует жизнью самец. Ты не обкусана, Чоро тоже не опробован.
Элике - вчеращний щенок, а сегодня уже неплохая собака. Большая и добрая, только не злая какая-то. Если враг нападет, кто знает? Может и убежит, может и струсит позорно, ведь нет в ней боевой злости. Задорная, но какая-то слишком легко остывающая псина Элике.
И Бача. Неудачливая собака! Говорят, на ней беда какая-то лежит...она вроде и добрая и верная и шкура снежно белая у нее, как первый невинный снег, а никому счастья не приносит. Её бы и убили давно, да мать твоя пожалела и из жалости к себе взяла. А дом ваш боятся, тебя, Ярра боятся! И Бачу тоже, как ни странно...
Опасаются! Несчастье, говорят, на её четырех лапах ходит.