Джон шел, не понимая ничего из того, что вокруг происходило - это, впрочем, почти не отражалось на его лице, на котором застыла маска спокойствия, только изредко по ней пробегала тень недоумения. Странные звуки, мелодичные и приятные, ласкающие уши, полные веселья, полные... счастья? Смех и непринужденные разговоры - никакого грохота машин, никаких стонов и криков, никаких грубостей и оскорблений... Джон впервые был по другую сторону. Парень не понимал до конца, что это значит, и не смог бы никому объяснить, но чувствовал - до этого он был на изнанке вышивки-мира. Сейчас же - на лицевой стороне. И, конечно, все это лишь сон, ведь так не бывает: сироте без денег нет доступа в этот мир, в этот сияющий, чистый и красивый мир, где можно только танцевать да смеяться и ждать, пока не приплывет на чудесном подносе еда.
Джон думал уже, что после всего, что он уже увидел, едой его не удивишь, но нет - новые запахи шекотали нос, мимо проплывали блюда, о названиях которых он даже и не догадывался... И все это великолепие вливалось в зал, где собрались очень, наверно, счастливые люди.
Но ведь там все красиво одеты, подумалось парню вдруг, и он скосил взгляд вниз, на свою одежду. Вдруг во сне его плохонькая, но чистая рубашенка стала куда красивее? Вдруг по ней поползли узоры, расцветая яркими красками? Вдруг... Джон вздохнул, но тут же подобрался, когда к нему обратилась Марси.
- Мы поможем госпоже Саломее, просто... попозже, - уверил ее Джон. - А сейчас мы должны увидеть бал, - он на мгновение прикрыл глаза, как бы представляя, что же происходит в этом зале. - Когда еще мы его увидим?
Он попытался галантно подать Марси руку: видел, как это делали важные господины, выходя из своих карет и помогая спускаться дамам. Но вышло у него все, конечно, не так, как у них, из-за чего он очень смутился и робко, словно бы извиняясь, улыбнулся.
Пойдем?
Почему бы и ему не потерять немного голову в этой сказке.