- Ка...лев. - Не оборачиваясь произнёс следопыт, отстёгивая лук и колчан со стрелами. В полном вооружении, с каменным выражением лица Кадаф прошествовал к дверям и осторожно, стараясь на касаться рук женщины, передал ей несколько монеток.
- Пацанёнок умеет обращаться с лошадьми? Пусть накормит-напоит-распряжёт. За постой проси любую плату. - Только Боги этого и других миров, буде они существуют, знали, сколько сил стоило нацепить на себя маску безразличия и стараться говорить без дрожи в голосе. Вроде бы, удалось пересилить себя и ничем не выдавать эмоций. Просто странник. Просто уставший путник.
"Значит, Кадаф..." - Снова резанула мысль. Больно. Очень больно резанула. Похлеще зубов волка или вражеской стали. При этом, Кадаф не знал, обижаться ли, оскорбляться ли или просто пожалеть старую женщину, которая потеряла ушедшего на войну единственного сына и попыталась заменить его, отдав его имя... кстати, кому? Брату? Приёмышу?
Прислонив лук к стене слева за порогом он улыбнулся вмятине в дереве, которую оставил здесь, кажется, сто лет назад, когда пытался чинить дверь и промахнулся молотком. Уверенно шагнул внутрь дома и только потом смущённо оглянулся, провёл рукой по коротким волосам и посторонился, пропуская хозяйку. Некрасиво вышло, наверное. Ворвался в свой-чужой дом.
- Прошу... гм... прощения. - На всякий случай пробормотал он и бросил короткий виноватый взгляд на хозяйку дома.
Да какую к бесам "хозяйку дома"? На мать. На родную мать. Мелко задрожал при этом мысли. Узнала ли? Не могла не узнать. Конечно узнала сына, которого считала мёртвым. Который бросил её одну.
"Нет, это не дождь" - Понял Кадаф, когда глаза снова наполнились влагой. Хотелось броситься ей на грудь, разрыдаться и бормотать извинения вкупе с со словами любви и бесконечной благодарности. О, Боги, как страшна была мысль, что его не поймут и не простят. И что родная мать не признает сына.