События в городке проходили стороной мимо Нкосана. Который пребывал в состоянии, которое, тысячелетия спустя, назовут депрессией. Или, как вариант, постравматическим синдромом. Тосковал он. Сила его подвела, и сам он подвел. Друзей, старика, жертв колдуна. И никаких следов, которые могли бы привести его к врагу. И никакой надежды на победу. Лишь стыд от того, что поддался заклятию и чуть не убил тех, кто шел с ним в бой плечом к плечу.
Что он мог этому противопоставить? Ничего! В первый раз силы Нкосана оказалось недостаточно, чтобы решить проблему. И он не знал, что с этим делать.
Три месяца он восстанавливал силы. Сперва в койке, потом в поле. Часы методичных взмахов новым, изготовленным кузнецом мечом, заставляли забыть о времени и проблемах. Летящие в цель один за другим метательные ножи вселяли надежду, что однажды один из них окажется достаточно быстр, чтобы преодолеть защиту мага. Надежду, не уверенность.
Но время лечит не только тело. Когда пришла пора уходить, Нкосана почти оправился от поражения, хотя и был куда менее словоохотлив, чем обычно. И вот, дорога привела их к трупу и сломанному дереву. На вопрос Аллена кушит сперва осмотрел дерево, а затем покачал головой.
- Нкосана может кинуть человек и человек сломаться. И тонкое дерево тоже. Но толстое дерево больше крепко человек. Нкосана не может кинуть человек и сломать толстое дерево. Значит, простой человек не может тоже. Колдунство это.
Когда же отряд из трех человек приблизился, рука кушита скользнула на пояс. По сигналу Аллена или при подозрительных действиях один из них получил бы метательный нож в грудь. Или голову. Что меньше защищено. Но те вели себя не агрессивно, и кушит, действительно, предпочел молчание словам, мастером которых он не был. И руку непосредственно с ножа убрал.