Принявшись за дело, Нкосана вдруг обнаружил, что это гораздо более тяжелое дело, чем казалось со стороны - свежевать гиену. За процессом он неоднократно наблюдал, но повторять не приходилось. Для начала нужно было тушку куда-то подвесить, что и было сделано – ближайшее здание украсила собой распластованная (для удобства кушит вырвал из суставных сумок кости гиены, местами их чуть поломав), подвешенная за хвост гиена. С которой большим, широким и грубым ножом Нкосана начал срезать шкуру, что оказалось весьма сложной задачей. Не зная, как правильно это делать, он снимал скорее куски шкуры, чем шкуру целиком. А потом вспомнил, что до этого надо было еще животное обескровить, и попырял дохлую гиену в области сердца. Подумав еще чуток, вспорол живот (ради чего пришлось животное повернуть на стенке) и начал вываливать кишки и прочую требуху наружу.
Закончив с чисткой организма, кушит продолжил снимать шкуру. Спустя какое-то время, он более-менее справился с этим делом, и оказался поставлен перед очередной загадкой – какие части гиены наиболее съедобны. Воняла она одинаково. К тому же, непосредственно жира или мяса было немного, преобладали мышцы и сухожилия, как и у большинства хищников. Не слишком плотно питавшихся хищников, во всяком случае. В итоге, Нкосана сосредоточился на ногах и шее.
Время летело незаметно, а народ местный таскал дрова. К тому моменту, как гладиатор, усталый, довольный, грязный и вонючий, закончил с гиеной, нужное количество набралось. Вот только мысль промелькнула у Нкосана – не здесь же Сабрину жарить!
- Костер надо не в город. Мясо горящий человек плохо пахнуть. Надо за город нести.
И подал пример, ухватив дров в количестве, которое обычно два-три человека таскали.