Толпа, многоликая, тысячеголовая, громкая, разномастная билась беспенным прибоем о стены театров. Она вопила в сотни голосов о прелестях жареной рыбы и о страстях, о вечной любви и о девчонках с упругими попками (прямо за углом!), она жонглировала, играла в три наперстка, жевала, плевалась, наступала сама себе на ноги, пизалась локтями, но, в общем, совершенно не обращала внимания на двух чужестранок, которые изо всех сил старались особо не выделяться и которые выделялись примерно, как две черные овечки среди миллиона белых мышей. Впрочем, так же непохожими на "нормального" обитателя Морских Врат была примерно половина народу на площади этого города, настоящего перевалочного пункта для морских бродяг всех сортов.
Им было все равно, куда идти и что выбирать. Они походя купили несколько безделушек, проку от которых не будет никогда и самое лучшее, что можно сделать с ними, это забыть их где-то на полке в шкафу в чужой библиотеке. Потом девушек потянуло в театр, и они выбрали представление о "Славной жизни короля Шурупала и бесславной кончине его рода". Главным образом потому, что звзывала пообещал в спектакле "раскрыть все кровавые тайны великой Игры Домов". Заплатив смехотворную по их финансовым возможностям сумму за места в первом ряду, девушки насладились действием в трех актах, на протяжении которых славный король быстро умер, оставив двух сыновей близнецов, старший их которых был не обременен печатью интеллекта, а младший слеп. В течение второго и третьего актов многочисленные потомки слепца и клинического идиота, а также из разнообразные дядья и тётки, племянники и племянницы и прочие родичи упорно и плодотворно изводили друг друга с вызывающими восхищение изобретательностью и настырностью. Публика встречала очередной труп хохотом и аплодисментами, но пьесу все же надо было отнести к разряду трагикомедии. В конце концов на трон взошел какой-то дальний родственник принца-дебила. Основная причина для его коронации заключалась в остутствии живых и дееспособных конкурентов, а также в том, что оставшимся в живых второстепенным персонажам вся эта кровавая вакханалия просто напросто обрыдла. Актеров вызывали на бис несколько раз, но цветов им не дарили. Вместо этого публика швыряла на сцену кошельки, кто побогаче, или просто монетки. Народ здесь был прагматичный. Наконец, все начали расходиться.
Именно на выходе из балагана к девушкам подошел одетый в неброскую и не слишком новую, но аккуратно зашитую одежду мужчина лет сорока на вид. Был он чуть ниже среднего роста, темноволос и широк в плечах. В ухе у него болталась простая железная серьга, а на поясе - нож и короткая дубинка. У человека были хитрые зелёные, как море, глаза и он улыбался, но это была не видимость улыбки, как, например у Преподобной Матери Сары Джессики Риг, не маска, а самая настоящая улыбка.
- Добрый вечер, прекрасные леди, - сказал он, и с почтением поклонился. - я Дрон. Надеюсь, ваша охрана не будет против, если я предложу вам свое общество? Не правда ли, чудесная пьеса и представление замечательное. Очень люблю эту вещь. Каждый раз смотришь не по новому, но учишься только одному: засранцы всегда остаются засранцами, а хороших людей днем с огнем не сыщешь. И, если ты честный, что называется, без страха и упрека, будь готов, что тебе мало что светит.