Неожиданно Оскар стал центральной фигурой - и это заставило его нервничать. Дятел, в принципе, на то и дятел, чтобы его стук слыхать было далеко. Но гораздо более спокойно чувствовал он себя в роли тени, что снует туда-сюда, или же советчика, зачастую непрошеного, который неожиданно выпрыгивает из-за угла. И тут же задает вопросы, ответы на которые прекрасно известны всем - но многим помогают лучше осознать свою же природу...
Чонка давно уж отвык, чтобы его воспринимали всерьез, да и в прежние времена внимание привлекал разве что на потеху. Теперь же на него внимательно и серьезно, с непраздным любопытством смотрели целых три пары глаз!
И Дятел, привыкший к тому, что его правду люди готовы слышать лишь когда он приносит ее разноцветными осколками стекла в изрезанных, истекающих кровью руках (или другим, не менее отталкивающим и завораживающим одновременно способом)... стушевался. Сейчас, когда ему внимали, когда у него искали совета, Оскар испугался. Словно дверь, в которую ты колотишь битый час, внезапно отворяется, и ты мигом забываешь все, что хотел сказать, безмолвно глядя ослепшими от столь яркого света огня на темную фигуру хозяина дома.
- Ребя-а-атушки, что сидели на их ка-арете, - гораздо тише, чем обычно, пробормотал Оскар. Его ладони вспотели, а глаза бегали, словно у воришки, который стянул у булочника плюшку и трясется, не заметит ли кто сахара на ярких, горячих от свежей сдобы губах. А растянутые слова, не заметить которые стало совсем невозможно, звучали жалко, убого и неубедительно. По крайней мере, так он себя слышал сам. - Жда-али именно убийцу, который всех в беседке па-арешит...