На этот раз Говарду не повезло. Никто не окликнул его по пути на место стоянки экспедиции, никто не поинтересовался, откуда у доктора такой смятенный вид, и, в конце концов, никто не спросил даже банальное и столь любимое американцами "Как дела?" Обычно словоохотливый Блэкуэлл сейчас был просто не в состоянии инициировать беседу самостоятельно.
Оставленный наедине со своими мыслями, он сел у костра, машинально подкинул дров в огонь и, глядя на пламя, неожиданно вспомнил одну из своих первых вылазок в американские пустоши.
Британский гарнизон только расквартировался в Бостоне, и в ожидании утрясания юридических проволочек солдаты маялись бездельем. Офицеры, зная о том, как вредно безделье сказывается на дисциплине, организовали марш-броски для отдельных отрядов, занимая руки солдат делом, а головы — никому по сути не нужной разведкой местности, о которых местные знали куда больше приезжих. Разумеется без несчастных случаев не обошлось, и доктор в компании нескольких солдат отправился за два дневных перехода в отдаленный лагерь лечить пострадавших. Ночь в пустоши встретила его бесконечным небом с рассыпным покрывалом звезд, почти непроницаемой темнотой, наполненной тихой и незаметной ночной жизнью прерии, и звуками потрепанного банджо, которое взял в руки их седой как лунь проводник.
16 Horsepower - Wayfaring Stranger:
ссылка Тогда Говард не понимал этой музыки. Классическое воспитание предполагало изучение шедевров музыкального творчества, чья ценность подтверждалась десятилетиями истории и тысячами, если не миллионами, слушателей концертных залов. Народная музыка оставалась в стороне от этого, и тем не менее, у нее были свои тысячи и миллионы поклонников. Говард сумел осознать это только сейчас, когда ритмичная и немного грустная мелодия, всплывшая в памяти, срезонировала с настроением так сильно, что доктор погрузился в некое подобие транса, просто глядя на пляшущие язычки пламени.
Пожалуй, даже Шопен был бы здесь не очень уместен.
Он не помнил, в какой момент к костру подсели братья Шелби, но их присутствие разрушало магическое очарование Дикого Запада, которое испытывал Говард. Поэтому, пробормотав извинения, он поспешил спрятаться в фургон, где в темноте и просидел в попытках уловить утраченное настроение до самого момента, пока его не вывел из задумчивости окрик Магрит.
— Что... Миледи, как... вы же... я вас... кхм... — ошеломленный Говард не смог сформулировать мысль, а затем и вовсе отбросил ее как ненужную сейчас. — Так, одну минутку. Надо зажечь лампу, иначе я ничего не увижу. Вот, теперь давайте посмотрим, что у вас с рукой. Да, крови немало... Сейчас промоем. Кто вас ранил? Неужели этот инде... кхм... впрочем, неважно. Порез неглубокий, но задета мышца. Я наложу тугую повязку, но вам нужно будет воздержаться от нагрузки на руку пару дней. И... — доктор несколько запнулся, но продолжил сухим врачебным тоном: — И вам необходимо будет снять блузку. Я, конечно, могу отрезать рукав, но все же, думаю, прореху будет зашить проще, чем пришивать рукав целиком.
Вежливо отвернувшись в сторону, он принялся разматывать бинт.