Осмотр и вскрытие личинки доктор провел, деликатно наблюдая за процедурами из-за плеча Нинет. Смотреть на уточненные и профессиональные действия незнакомки было сродни любованию работой любого мастера, творящего шедевр, будь то скульптор, художник или... к собственной неожиданности, доктор Блэкуэлл вспомнил свое недавнее любование работой другого профессионала — младшей из сестер Тернегг-Ратц, пусть ее искусство обращения с оружием было куда более смертоносным.
Погрузившись в свои мысли, доктор равнодушным взглядом осматривал окресности, и неожиданно наткнулся на сцену, разыгравшуюся вокруг персоны старшей сестрицы. Не успел он осознать увиденное и сформулировать в себе порыв прийти на помощь цивилизованной даме, попавшей в окружение дикарей, как расклад прямо на его глазах изменился. И как Говард ни пытался деликатно отвернуться, призвав на помощь все свое джентльменское воспитание и британскую выдержку, все же он проводил новообразованную пару ошеломленным взглядом до самой палатки-типи. И лишь когда полог был задернут, а изнутри послышались звуки жаркой страсти, доктор Блэкуэлл наконец вышел из ступора. Покраснев, как плохо проваренный рак — все же природная бледность Говарда отчаянно сопротивлялась любым попыткам краски прилить к щекам, позволяя проступить лишь отдельным неровным пятнам — он шумно откашлялся, извинился и быстрым шагом отправился на прогулку.
Несколько минут одиночества и свежего воздуха сейчас были ему необходимы как воздух. И вовсе не потому, что британское воспитание могло расценить поведение Маргит только клеймом "распутство", поставив крест на всем кажущемся приличии этой женщины. И даже не потому, что дикость и необузданность произошедшего более-менее нормально укладывались в голове доктора с образом индейца, но никак не с образом высокосветской дамы, которой виделась Маргит со стороны.
Нет, доктор Блэкуэлл достаточно попутешествовал и достаточно повидал, чтобы избавиться от привычки судить о людях по поступкам, которые не вписываются в окостенелые рамки европейской цивилизации. Пожалуй, дело было в том, что Говард испытал легкое чувство зависти к индейцу, к тому, как просто и прямо тот заявил о своих желаниях, и добился такого же искреннего и прямого ответа. К тому же, еще и положительного. Это чувство зависти вызывало в докторе стыд и раздражение на самого себя, ведь он не мог позволить себе обратиться в такой манере ни к одной из...
Оборвав свою мысль еще до того, как она сформируется в кощунственное признание, доктор шумно выдохнул, тряхнул головой и волевым усилием заставил себя успокоиться. Подобные переживания были не к лицу ни джентльмена вообще, ни британского офицера в частности. И, в конце концов, со всеми вышеупомянутыми — и неупомянутыми! — дамами ему еще предстоит длительное путешествие.
Развернувшись на каблуках, он направился через стойбище обратно в лагерь, от которого оказывается успел отойти не на один десяток метров, и отчаянно желая, чтобы его окликнул хоть кто-нибудь, чтобы отвлечь от кавардака, воцарившегося в его голове.