Скумри устроился кое-как на худосочных коленях Инге. Взгромоздить свою тушу на подобный насест было непросто: коту пришлось подобраться, выгибая спину, скукожиться, собраться в кулёк, и балансировать на совсем небольшом пространстве, чтобы не сверзиться в снег. Впрочем, черный проказник всегда охотно откликался на подобные вызовы - устроиться там, где ему не место; втиснуться туда, куда поместиться, вроде бы, никак не возможно. Кто не преодолевает трудности, тот скучно живет.
Скумри поглядывал на Ольфруна без особого интереса. Он чувствовал, что колдунья хочет помочь лесному человеку. Чтобы он ясно видел, чуял, понимал. Чтобы мог по следу идти. Беда с этими людьми. Беспомощны, как котята.
Что ж, когда-нибудь и котенок становится котом. Может, и из этого выйдет толк? Поможем, раз хозяйка желает.
Скумри поймал Ольфрунов взгляд - сосредоточенный и немного испуганный. Потянулся к его разуму, напрягся - выпущенные из лап когти слегка царапнули бедра Инге. Словно провалился сквозь темное зеркало зрачка, и послал образ...
Высокая трава. Плетень - перемахнуть. Кустарник.
Запахи. Пахнет мощно, насыщенно.
Сильнее всего гарью - неприятно, но важно. Жильём, скотиной - знакомо. Парными потрохами - волнующе.
Слышны крики, жалобный скулёж. Довольный хохот и хриплая перекличка на северном языке. Звуки ударов, хруст ломаемого дерева. Сталь о сталь не звенит.
Продрался сквозь куст.
Двор. Дом, пара сараев - один горит, вот и запах. На дворе свои и чужие. Свои заняты. Эйнар и Хальфдан тащат за рога упирающегося годовалого бычка. Ульф подносит раскаленный кончик ножа к лицу седовласого чужака в хорошей, расшитой рубахе. Ульф спрашивает, где он прячет серебро. Чужак мотает головой - то ли нет серебра, то ли говорить не хочет. Нож с шипением погружается в глазницу. Жертва захлебывается криком.
Другой чужак валяется прямо посреди двора. Лежит на боку. Одной рукой сжимает широколезвийное копьё-рогатину, другой придерживает сизые канаты кишок, вывалившихся из вспоротого брюха. Тут же, в пропитанной кровью пыли, Хаки пользует девку. Завернул ей руки, накинул на голову подол. Старается, кряхтит. Поросшая рыжим ворсом задница так и ходит между раскинутых белых ляжек. Девка глухо стенает.
Не интересно.
Где же след? Куда ты побежала, глупая нелетающая птица?
Трепещет черное зеркальце носа, вздрагивают усы-вибриссы. Ага. Отпечаток трехпалой лапы со шпорой, еще один...
По следу. Не голоден, но почему не убить? Подкрасться. Наброситься. Сдавить клыками трепещущее от страха горло. Придушить.
Викинги взяли на меч это селение. Викинги развлекаются.
Вперед!
Но что это? Чуть в стороне, в уютном закутке. Гнездышко из свалявшейся соломы. Яичко?
Подобраться, обнюхать. Нет яичка. Жаль.
Зато одуряюще пахнет терпкой, нагретой солнцем сухой травой. Тепло, уютно.
Курица забыта. Три сакральных оборота вокруг своей оси - и на бок...
Скумри вздрогнул, проснувшись, и не сразу понял, где он. Спрыгнул с хозяйских коленок, удивленно тараща глаза. Потянулся, выгибая спинку. Придремал, кажется.
Глянул на Инге, на Ольфруна. Не пошло колдовство? Бывает.
Устремив хвост в пасмурное небо, словно мачту драккара, Скумри с независимым видом удалился за ближайший сугроб. Он не переживал - нет, так нет.