«Моряки» переглянулись, бросили промеж собой жребий, и ровесник Рука, парень с каштановыми волосами и ранней сединой, пошёл в «каюту» за инструментами. Рук сместился в середину и налёг на вёсла, безмятежный и спокойный, как гладь руки, по которой она начали свой путь.
«Скрепить кресло» на лодке делом было таким. Сложным. Не предусматривало оно подобного, если честно.
– Эй, ты. Как тя там. Ты б это, встал, что ль, – косноязычно и хмуро сказал гребец варвару. Кресло перенёс прям с Катриной, будто так и надо, примотал верёвкой к перилам. Сказал доверительно: – Как качать начнёт, над в хатке укрыться, а то волной тюк – и всё, спортится наряд-то.
Аристократка нервно вцепилась в подлокотники, одарила выразительным взглядом гребца, который пошёл на своё место, и тихонько фыркнула. Все почему-то считали нужным дать ей совет. Обнаглели.
При беглом осмотре Валдер мог сделать вывод, что лодочник не пил. По крайней мере, не был пьяницей, даже если где-то после работы и выпивал. Мужик был крепкий, даже слишком, от него разило потом и мокрым зверем, лицо было малоподвижно и скупо на эмоции, глаза угрюмы и непроницаемы. Мутный тип, с которым стоит держать ухо востро, таково могло быть первое впечатление.
– С рыбаками ящеры наглеть вздумали, – пожал плечами красномордый, придерживая рукой руль, – а наши такого не потерпят, чё им, указывать какие-то хвостатые будут, чё им на ихней земле делать? А ящеры всё своё гнут, дескать, не заплывайте в озеро, наше оно. Сказывают ещё, правящие эти, из моста Йеомена, Боспира и Закатного холма, меж собой объединились, чтобы дорогу Иммера прикрыть, значится. А больше ничего не сказывают. Виверна в этом году пошаливает маленько, но так, чтоб совсем – ещё не бывало.