Город, по которому оборотни возвращались к Бару-на-Углу, почти ощутимо наполнялся тревогой. Где-то хлопнула дверь под обиженное "ну ма-ам", в другом месте ухо уловило чью-то ругань, и настойчивое "сиди дома!". Открытых дверей оставалось все меньше, а на чужаков подозрительно косились, обходили стороной, и провожали подозрительными взглядами. Неприятный холодок поселился на залитых августовским предосенним солнцем улицам, и ощущался он почти кожей.
Карла в баре не обнаружилось, за стойкой хозяйничал Тревор, а с кухни доносился грохот посуды, временами заглушавший даже блюз, раздавшийся из музыкального автомата. В самом баре было несколько посетителей, все - взрослые мужчины, и одна женщина, сидевшая со своим спутником за дальним столиком. У стойки рядом с одним из мужиков стоял прислоненный дробовик, а сам он занес на своих ботинках порядком грязи, которая успела начать подсыхать.
Тревор привественно кивнул оборотням и принялся что-то смешивать и выставлять на стойку перед пустыми стульями стаканы с двухслойным коричнево-белым напитком по количеству вошедших.