Тварь, стоявшая в дверях, ощерилась и с рыком бросилась на Гару, явно собираясь проделать с Филодоксом все то, чего Джилрой пожелал ему и его товарищам. Из небольшого домика заправки раздались разъяренные визги. Окошко с надписью "Касса" и добрый кусок стены рядом с ним вылетели, выпуская еще одного Висельника, а за ним показался еще один, и еще.
Рубин на пальце Фианы сверкнул алой звездой почти перед самой мордой Бэйна, но когти твари вспороли уже пустоту на том месте, где стоял Пьющий-по-Луной. Вопль разочарования и ярости заставил задрожать паутину даже на самых дальних домах, но его Филодокс уже не слышал.
Джилрой стоял под дождем на площадке перед заправкой, и, к своему счастью, был здесь совершенно один. Никакая тварь не гналась за ним сквозь барьер. Никакой человек не бился в конвульсиях, в ужасе от представшего перед ним ожившего кошмара. Только он и дождь, под холодными струями которого быстро промокала его рыжая шесть, да еще небольшое здание заправки пялилось на него слепыми и темными квадратами окон. Тихо поскрипывала покосившаяся на петлях дверь. Волков, остановивших Гару несколько минут назад, нигде не было видно, но их запах был еще ощутим. Четверо, один чуть старше остальных. Их было четверо. И кто-то еще, пятый, чей запах он ощущал на них самих. Кто-то, от кого пахло лесом, и порохом, и старым сараем, и промокшей одеждой, и даже табаком, но не человеком. Но все эти запахи перекрывал запах даже не крови. Смерти во всем ее уродливом обличье. Жестокой и насильственной, с вырванными внутренностями и липким запахом ужаса, который даже дождь смывал слишком медленно.