Лоран недоверчиво посмотрел на полуэльфийку, чьего имени он всё ещё не знал. Конечно, за время своих странствий воин сталкивался с бардами… различных способностей, и отлично доверял им в деле убеждения несговорчивых людей, но никогда он прежде не считал, что такое вот потренькиванье на мандолине поможет сражаться лучше, чем умеет сам эльф. Но когда первая гончая с грохотом и треском разбила дверь на множество мелких осколков и, почувствовав присутствие живых существ, её жуткая зубастая пасть клацнула, Эль’Райнер ощутил, как музыка звенит в его ушах, почти сливаясь воедино, нескончаемым звонким набатом. Тяжёлый двуручный меч, рукоять которого была испещрена магическими рунами, делавшими его ещё массивнее, чем он был на самом деле, в руках мускулистого воина смотрелся точно игрушка; он коротко вздохнул и поднял клинок вертикально вверх, не отрывая сосредоточенного взгляда карих глаз от алчущих крови созданий тьмы.
Ближайший из монстров оттолкнулся от земли и бросился прямо на воина. Его костяные лапы высоко взметнули искусственное тело, покрытое мутировавшей кожей убитых варваров. Пасть гончей широко открылась, показав десятки острых клыков.
«Небосвод падает» - мысленно повторил он слова песни Аметист и с силой опустил тяжёлый клинок прямо на череп твари, не успевшей преодолеть до воина каких-то пары шагов. Клинок врубился глубоко, разрезав ненормально жесткое тело монстра от головы до хребта. Крови почти не было – лишь из человеческой плоти, всё ещё остававшейся на костяном теле нежити, медленно растекалась по деревянному полу лужа отвратительно и дурно пахнущей бледно-красной жижи.
Огонь, зажженный Аметист, тотчас же с силой разгорелся, жадно поглощая липкое марево масла. Но монстры, созданные некромантом, не боялись огня. Издав звериный рык, обе они, друг за другом, проскочили сквозь полыхающую завесу. Плоть тварей загорелась; нежить злобно оскалилась, прижавшись к земле – они не чувствовали боли, но источающая едкий дым шкура тварей была не вечна. Подобное пламя не сожжёт переплетение срощенных костей людей, замученных во время долгих и кровавых ритуалов, но со временем может существенно им навредить. Пока же… обе гончих быстро, по собачьи, брызнули в разные стороны, используя типичную тактику диких зверей – окружение чужаков стаей.
Рэасаэль, по праву носящий титул архимага, за считанные секунды поднял над Аметист и своим братом защитный барьер – странников словно бы окружила искрящаяся, серая дымка, которая, тем не менее, совершенно не мешала им видеть всё вокруг. Но самого его ничто не защищало, и Лоран тотчас же развернулся, собираясь остановить рванувшуюся к брату гончую своим длинным клинком. Безопасность близнеца воин всегда ставил на первое место… и зная о том, что за наглым покорителем женских сердец гуляет слава лучшего меча Лаварии, можно было не сомневаться – уж он то точно успеет достать врага.
- Отвали от моего брата, псина! – громко крикнул эльф, пытаясь привлечь к себе внимание нежити.
Таким образом, зеленоглазой бардессе повезло меньше всех… она осталась со своим врагом один на один. Костяная гончая на секунду застыла напротив неё, негромко рыча и роняя на пол едкую белую слюну. Конечно, девушку защищал магический барьер, но ей не было известно, как долго он продержится и сколько ударов сможет выдержать, прежде чем окончательно иссякнуть. От рапиры же Аметист тянуло жарким огнем и клинок барда, раскалившийся докрасна, показывал, что заклинание Рэасаэля обратило простую сталь в смертоносное оружие, одно прикосновение которого могло заставить руку обычного человека в мгновение ока сгореть и осыпаться пеплом.