Бенедикт Молитор, Данкан Кроу
Комиссар, молодой еще мужчина, но уже имеющий немало наград, не стал долго выяснять и разбираться: кто, как, зачем - сказывалась армейская выучка. Он просто козырнул и прикрикнул:
- Обер-лейтенант Светоний, лейтенант Боденшанц - остаетесь с гражданскими. Выделите из подчиненных боевую группу и обеспечите оборону. Капитан, мы с вами и остальными подчиняемся господину инквизитору.
Долговязый капитан только усмехнулся, покрепче сжав рукоять палаша. Кинув полный веселья и задора взгляд на Молитора и размашисто кивнул, подмигнув: дескать, когда рядом есть Имперская Гвардия, никаким мятежникам и еретикам не спастись.
А тем временем за дверью продолжалась перестрелка. К рокоту "Вокс Леги" присоединились хлопки автопистолета, и Молитор с офицерами и комиссаром поспешили к двери.
...Данкан Кроу был словно на стрелковом полигоне. Ослепленные, дезориентированные охранники не могли ему ничего противопоставить, и бывший арбитр спокойно расстреливал их, параллельно предлагая сдаться.
Бугаистый парень в темных очках, единственный, успевший достать пистолет, схлопотал две пули в голову и наконец, наверное, впервые в жизни пора кинул мозгами, забрызгав содержимым черепной коробки все вокруг, не исключая напарников. Обезглавленное тело покачнулось, еще несколько раз судорожно выстрелило себе под ноги и все-таки рухнуло.
Еще одна пуля разбила зубы пустотнику с ирокезом - тому самому, что первый приметил гранату. Громкий мат тут же сменился отчаянным воем и стоном, но через долю секунды смолк - пуля, размозжившая голову бугаю, нашла новую жертву. Сила удара была такова, что мужчину просто-напросто отбросило к воротам, да еще с такой силой, что хруст костей на миг заглушил все звуки, и даже рокот "Вокс Леги".
Тут как раз распахнулась дверь, позволяя телу упасть в залу, и меж распахнутых створок возник Бенедикт, строгий и неумолимый, как воплощение карающей справедливости. За его спиной возвышались одетые в мышино-серую униформу гвардейцы, а на заднем фоне охала и ахала разнаряженная толпа, взорвавшаяся при виде ввалившегося в зал окровавленного и переломанного тела воплями страха.
После оглушительного грохота дробовика выстрел Мариэтты был почти совсем не слышен, и толпа за спиной могла видеть только, как перед протянутой рукой инквизитора последний оставшийся в живых, гортанно вскрикнув, рухнул на правую ногу, сквозь слезы страха и боли взмолившись дрожащим голосом:
- Я ни в чем не виноват!!! А-а-а! По-пощадите!
А пока негодяй надрывался, в ухе Данкана раздался тихий голос оператора:
- Это было великолепно, сэр. Но, боюсь, это не все. Предупреждаю, что пустотники, патрулировавшие двор и искавшие подрывника, собираются вместе и, видимо, готовятся к атаке. Нападать они, судя по всему, будут с двух сторон: с главного входа и через коридор, ведущий в дом. Их наверняка направляют со второго наблюдательного поста. Будут ли какие-то указания, сэр?
Хакста Беда
От реакции девушки на боль Бедфорд еще более возбудился, громко загоготав и еще активнее начав двигаться. Клинок в его руках гулял по спине Хаксты, оставляя за собой неглубокие, но саднящие порезы. Джонатан и его клевреты не останавливались, продолжая мучать женщину и насмехаться над ней. Когда тяжелый кулак в очередной раз ударил ее под ребра, девушка услышала издевательский смешок:
- Ну и где твой Император? Где та сущность, о которой ты говорила? Ты моя, и никто тебе не поможет!
Вскоре Беда уже утратила ощущение времени: бесконечно долгие минуты и секунды были наполнены только насилием и болью. Ноги женщины подломились, и она была в каком-то поузабытьи, почти утратив картину действительности. Кажется, Бедфорда сменил один из его приспешников. Кажется, кто-то ломился в дверь, но был послан хозяином ко всем демонам. Кажется, ее продолжали бить. Силы Хаксты медленно утекали, и не было ни конца ни края этой безумной пытке.
Игнацио Рамирес
Потоки эмпиреев следовали воле Игнацио, как верный пес своему хозяину. И на сей раз капризный Имматериум не подвел взывавшего к нему. Видения окровавленной и мучимой Беды растворились, оставив на губах вкус пепла и алую зернь на краю зрения, а новая сила открыла перед псайкером свои возможности.
Протиснуться сквозь толпу не составило большого труда: люди сами расступались перед слугой Инквизиции, да и назначенные командовать толпой офицеры спешно приводили человеческое море в упорядоченный вид. Иногда псайкер чувствовал, как его одежд касались чьи-то руки - суеверные жители Идар-Оберштайна пытались, коснувшись одного из избранных слуг Его, получить благосклонность Императора, пускай и малую толику.
У самого выхода за двумя поваленными столами сидели, словно бы в импровизированной тюрьме, первые пленники. Охранял их невозмутимо попыхивающий трубкой спутник "Бирюзы", многозначительно положивший широкую руку на рукоять сабли. Заплаканные молодожены испуганно жались друг к другу, сухонькая леди Кадоган держала голову мужа на коленях и обрабатывала его раны, старший распорядитель сжался в углу, обхватив голову руками, и глухим баском причитал:
- Я ни в чем не виноват, я только наемный работник... Я ни в чем не виноват, я только наемный работник...
А вот последняя персона из заключенных была куда активнее. Когда псайкер миновал один из поваленных столов, ставший как бы стеной тюрьмы, высунулась испуганно-любопытная мордочка того самого секретаря, украсившегося с момента последней встречи фингалом под глазом. Чуть картавя, он осторожно поинтересовался:
- Эээ, господин Инквизитор? А за содействие мне таки зачтется? Я прямо-таки полыхаю желанием помочь, особенно после того, как вы мне открыли глаза на преступления Бедфорда, Иглхорна и Кадогана! Кстати, меня зовут Гольдберг. Рейнгольд Гольдберг.
Услышавший это Амброз Бирс повернулся к Игнацио, попутно не сводя глаз с прочих пленников. Голос "литератора" был невозмутим и даже скуп на интонации:
- Игнатий? Отдать его Вам, или пусть сидит. Или что от меня требуется.
А псайкер тем временем прислушивался к своим ощущениям. Метрах в десяти дальше по коридору был выход на кухню, где замерло полтора-два десятка особей. Чуть позади Рамиреса и несколько выше, видимо, на втором этаже, кто-то медленно ходил, неторопливо двигая руками. В стороне от него, но также на втором этаже, застыли, пригнувшись, три фигуры. А неподалеку, чуть в стороне от них, залегла еще одна. Дальше, увы, духовный взор не мог проникнуть: толстые внешние стены закрывали его, а многочисленные внутренние, хотя и были не столь широки, за счет своего количества оказывали идентичный эффект.
Рене "Тринадцатый", Стил Банну
Первым о начале стычки возвестил "Гекатер" в руках Рене. Закованная в пули погибель устремилась к не подозревавшим о подобном коварстве охранникам, спокойно и неторопливо ищущим жертву. Палачи еще не знали, что месть неминуема, но их минуты уже были сочтены и взвешены. Они были признаны недостойными.
Выстрели прогремели предвестником рока. Схватился за ногу первый охранник, недоуменно выругавшись: - Какого демона! Откуда у него ствол!?, - Зарычал и схватился за голову второй, чувствуя, как сквозь пальцы хлещет кровь и не чувствуя своего родного уха. Замер, оглядываясь, человек в форме сержанта.
Но опасность ему не довелось увидеть. Подобно фурии накинулась на них Стил - только сталь молота сверкнула в неверном красном свете. Размах! Глаза сержанта вытаращены, на лице - гримаса непонимания и удивления. Удар! Заорав, мужчина отлетает в сторону. Тяжелый, резкий звук удара о пол - и тело застывает сломанной марионеткой.
Один из пустотников - тот самый, раненный в голову, в изумлении отшатывается от аколиты: сейчас она в его глазах - подобие одной из Сороритас, несущей смерть отступникам и еретикам. Молот на возврате бьет в бедро мужчины, и тот, протяжно и жалобно застонав, сгинается, корчась от боли. Но еще остается на ногах - не смотря на боль, он даже не выпустил оружия. Впрочем, боец из него сейчас все равно никакой - с тем кровавым месивом, во что превратилась его нога, он далеко не уйдет.
Последний палач, счастливо избежавший серьезных повреждений, все еще был ошеломлен натиском. Он во все глаза смотрел то на Стил, то на окровавленных приятелей, и осознание реальности происходящего только начинало касаться его разума. Медленно. Слишком медленно. В конце концов, бой - это не отстрел беззащитных жертв, тут нужна реакция, выдержка и воля. А всего этого у мужчины оказалось недостаточно.