Бенедикт Молитор, Игнацио Рамирес
Подобного перфоманса, что устроил один из гостей, не ожидал никто, да и не мог ожидать. Когда Бенедикт только начал свою исполненную достоинства речь, один из стоявших поблизости официантов в тесном "обезьяньем" фраке с ласковой улыбкой на лице решил остановить подвыпившего гостя, но, услышав продолжение монолога, замер как вкопанный. Зал, доселе шумевший подобно рокоту прибоя, стал замолкать. От Молитора расходились словно бы волны силы: один за одним, один за другим гости замолкали, напряженно внимая его словам - сначала ближние, а затем и те - кто дальше.
В этот момент наставники риторики могли бы гордиться аколитом: столько спокойной уверенности, столько глубокой и убежденной, не показной властности звучало в его словах. Даже самые отъявленные скептики, не верящие ни во что, кроме своих способностей, затихали, с трепетом в сердце внимая строгим и гордым речам. Кто-то, услыхав жуткое слово "Инквизиция", вздрагивал и смотрел с испугом на оратора, у кого-то самопроизвольно разжимались пальцы, досель прочно сжимавшие бокал, кто-то вытирал выступивший холодный пот. Несколько особо впечатлительных дам даже изволили упасть в обморок - на сей раз, кажется, даже не искусственный. В целом, после нескольких фраз зал весь замер, оцепенев, с настороженным испугом внимая представителю казавшейся ранее полумифической организации. Только один нетрезвый голос несколько минут продолжал смеяться, но и то - его быстро заткнули.
Мисс Дитрих и ее спутник охотно поддержали игру Молитора из толпы, помогая настраивать ее на нужный лад. Стационарный агент, всплеснув руками и прижавшись, словно бы в поисках защиты, к одному из соседей: офицеру-лотарингцу, перепуганным, но громким и отчетливым, как на сцене, голосом спросила:
- Милорд, но мы же не знали! Не казните нас, мы ни в чем не виновны! Мы все добрые подданые Императора и готовы во всем помогать слугам его!
Несколько молодых человек в разных концах зала - как приметил Молитор, как раз из тех, кто беседовал с Лили перед началом речи, на разные тона поддержали ее, всячески от лица "народа" изъявляя желание помочь и моля о прощении: суровость Инквизиции была извесна всем. Толпа, и без того перепуганная, поддержала высказывающихся одобрительным гулом.
Амброз тоже не остался в стороне. Почти одновременно с армейским комиссаром он выступил вперед, призывая мужчин из гостей взяться за оружие и выступить в поддержку Священной Инквизиции. К сожалению, готовых бестрепетно отправиться на бой с еретиками, демонами и прочими врагами человечества оказалось не так много: гвардейские офицеры, несколько офицеров-лотарингцев, да небольшая группка добровольцев из знатной молодежи и чиновников. Даже вокруг мисс Дитрих, присоединившейся к кличу, образовалась группка из нескольких женщин, готовых выступить бок о бок с мужчинами: редкое и нетипичное для патриархального Идар-Оберштайна зрелище.
Увы, но на первых порах оружие Игнацио, с помощью своих мистических сил призвавшего его, не понадобилось. При первых словах об Инквизиции Иглхорн со свитой, понявшие, что сейчас начнется, предприняли быстрое и организованное отступление. Они не стали лезть в глупый и бесполезный бой - из него бы никто из них не вышел, а просто-напросто скрылись. Остались только ошарашенные молодожены да тот самый давешний секретарь, вытащенный гостями из-под стола. Все трое, уже отмеченные следами побоев, были мигом кинуты к ногам Молитора - и минуты не прошло, как он закончил свою речь. Допросу и дальнейшим рассуждениям помешал раздавшийся за главными дверями взрыв, заставивший толпу в панике отшатнуться: впрочем, он и последовавшие за ним глухие залпы "Вокс Леги" оказались замечательной точкой в выступлении аколита.
Ворота так и оставались закрытыми: почему-то никто из охранников даже не сунулся на шум внутри - видимо, они с кем-то вступили в бой.
Данкан Кроу
Уж чего-чего, а подобной подлянки пустотники не ожидали. Стоило Кроу развернутьс и начать мнимо уходить, как спину ему словно бы обожгло презрительными улыбками. Бывшему арбитру даже не требовалось видеть лица охранников: людей подобной породы он навидался вдосталь еще во время службы в арбитрате, и не хуже псайкера мог читать их мысли. Десать, шавка поджала хвост и сбегает, а они - такие суровые, такие неотдолимо крутые, в очередной раз доказали свое превосходство. Недолго им осталось радоваться и презрением глядеть в спину аколита.
Они были настолько уверены в собственном превосходстве и безнаказанности, что даже не поняли, что им швирнули под ноги. Единственный охранник, сверкавший невысоким растрепавшимся ирокезом, заметивший гранату, и то не понял сначала, что это. Он наклонился к ней, скаля зубы и язвительно комментируя:
- Ты обронил что-то. Надо...
Что "надо" было сделать Кроу, так никто никогда и не узнал. Его слова заглушил дружный вопль других, когда аколит, резко повернувшись, бросился за здоровую напольную вазу: "Куда! Какого демона!? Ты чего!". И почти в тот же миг прогрохотала фотонная граната, ослепив и дезориентировав пустотников. В воздух взлетели вопли, но никто из них, шокированный произошедшим, даже не помыслил о том, чтобы достать оружие.
Всяэта беспечность им дорого стоила. Громко загрохотал известный по всему Империуму голос "Вокс Леги". Ду-ум! Ду-ум! Ду-ум! Словно набат, он отсчитывал жизни тех, кто покусился на имперский закон. Двое пустотников, словно удааренные в грудь молотом, были отброжены к воротам, что были призваны защищать, и с гулом ударились о них. Сползая, они оставили на створках широкие кровавые полосы, но их приятели этого не видели. Ослепленные взрывом, они только начинали приходить в себя, и только один из них смог достать автопистолет.
А когда Глас Закона на краткое время умолк, готовясь выплюнуть в преступников новую порцию погибели, Данкан услышал за плотно закрытыми створками гул и рокот собравшейся там толпы...
Хакста Беда
К сожалению, "признания" Хаксты не оказали на мужчину никакого влияния - слишком уж он был одержим похотью и жаждой насилия: толи проявилась его истинная сущность, толи подарочек от Монро так удручающе подействовал на его мозг. Насильник, грубо и жестоко овладевший девушкой, не стал ничего выяснять, не стал разбираться - просто тяжело выдохнул сквозь крепко сжатые зубы:
- Заткните эту сучку!
Охранники-пособники, выполняя приказ, поступили просто и четко. Сначала под дых женщине ударил тяжелый кулак, выбивая дух и заставляя замолчать, а следующим ударом пустотник, задравший ее голову за волосы, разбил несчастной жертве в кровь губы. Не удовольствовавшись произведенным эффекиом, мужчина спокойно и невозмутимо повторил свой удар - для надежности и уверенности в том, что больше никаких осмысленных звуков не вырвется.
Джонатан тяжело пыхтел сзади, продолжая свое порочное дело. Те, кто увидел бы его в этот момент, ужаснулись бы: мало-помалу глаза достойного помощника главы Торгово-Прмышленной палаты стали наливаться глубоким серым туманом. Первыми в этом тумане пропали белки, прявшие густой, переливающийся всеми цветами серого оттенок. Следом настал черед радужки. Изначально бледно-голубая, она все светлела и светлела, пока окончательно не слилась с окружающим ее серым безмолвием. Только зрачок продолжал выделяться ярко-черным пятном на общем фоне: словно око бури из старых легенд. Но наконец туман поглотил и его.
В ухе мужчины щапищал наушник, но тот, увлеченный своим нехитрым действом, даже не стал слушать, просто-напросто сорвав его и отбросив в сторону. Тяжелым пугающим голосом, в котором сплелись сладострастие и жестокость, он приказал:
- Нож. Дайте мне нож! В этой твари в женском теле слишком много дурной и порочной крови, - он грязно и неприятно хохотнул, практически прекратив двигаться, - пора бы ее пустить.
Беда сквозь боль в разбитых губах почувствовала, как кожу предплечья на долю секунды охладила сталь клинка. Миг - и остро наточенный нож вспорол плоть, оставив после себя глубокую рваную рану. А вскоре почти такая же рана украсила и второе предплечье аколиты.
Все это жуткое и противоестественное зрелище было открыто внутреннему взору Рамиреса. Псайкер мог наблюдать и раны Беды, и нечеловеческие глаза Бедфорда, и глумливые ухмылки пустотников. Не надо было быть предсказателем, чтобы понять: на достигнутом насильник не остановится. Жизнь Хаксты была в смертельной опасности.
Рене "Тринадцатый", Стил Банну
Рене и Стил проникли внутрь громады гаража безо всяких проблем. Их взорам предстало громадное полутемное помещение, освещенное лишь неверным красным освещением тусклых ламп. Противоположная стена терялась вдали, а рядом, сколько хватало зрения тянулись с одной стороны высокие металлические стеллажи с инструментами, а с другой - припаркованные машины. Те, что стояли ближе к выходу, предназначались явно не для хозяев - это были огромные, грубые технические кары, преназначенные для уборки территории, очистки снега, каких-то ремонтно-строительных работ: Бедфорд явно предпочитал держать свое поместье на полном самообеспечении и независимости от центра.
Впереди перед аколитами возвышалось несколько технических подъемников для ремонта каров, на одном из которых как раз замерла какая-то представительская машина, сверкающая в полутьме серебрянной краской. А вокруг снова: стеллажи, баки с горючим, машины, какие-то запчасти, отключенные сервиторы, железные шкафы... Между всего этого в хаотичном порядке петляли узкие дорожки, и затяряться на них не представляло никакого труда.
Подозрения Рене не заставили долго ждать подтверждения: неподалеку от загнанного на подъемник серебрянного кара послышался топот тяжелых сапог и слуха аколитов достиг чей-то прокуренный хриплый голос:
- Слышь, лейтенант, выползай, бля! Хватит скрываться, все равно найдем! Выползай, сукин сын, а то хуже будет! Я тебя и так убью, но если сам не выйдешь - сначала изобью и обоссу! Твою мать!, - голос ударил, словно бичом, - выходи!
Кто-то басистый поддержал его:
- Ну и правда, летеха, хватит скрываться! У входа охрана, а ты без оружия. Так что не выгорит. Ну, сдавайся!
Пол-минуты, и на дорожку неподалеку от аколитов неторопливым шагом вышли трое: пара парней в уже знакомых костюмах, но не пустотнической внешности, и один человек в униформе сержанта Лотарингского ополчения. Люди в костюмах были вооружены каким-то подобием "Гекатера", а сержант - уставным лазпистолетом. Уверенные, спокойные и бдительные, они шли мимо, совершенно не видя аколитов.