Выдохнув слишком задержавшийся после вздоха, предшествовавшего взгляду в душу Иглхорна в груди воздух, Игнацио отошел в сторону, к ближайшему заваленному яствами столу и съел наугад пару фруктов. Использование подобных сил требовало слишком сильного погружения, или, как это можно было бы еще охарактеризовать, заимствования. Головокружительный калейдоскоп цветов, не всегда представавших цветами и обманчивых, как сама суть варпа, способен был бы свести с ума простого человека. Игнацио простым человеком не был, но и его эта сила, открывающая глазу смертного течения души, выбивала из колеи. И необходимо было как-то, как называл этот процесс еще наставник Рамиреса, "заякориться". Физические упражнения, умственные, курение, еда, выпивка... Именно в искусстве это делать лежал ключ к относительному долголетию бытия псайкером Инквизиции – Игнацио видел немало коллег, которые отдавали все силы своему делу, забывали об окружающей их реальности и, в итоге, сгорали или сходили с ума за считанные годы. Нередко у них не было выбора – служители Ордосов жестоки, и их интересует в первую очередь результат. Иногда – только результат. Но у самого Рамиреса выбор был.
Трубка осталась дома и ее очень недоставало. Зато набор выпивки был достаточно велик, и Рамирес не преминул воспользоваться возможностью ухватить самое дорогое из доступных на планете вин, после чего, изредка отпивая из удерживаемого в между двумя пальцами бокала, просочиться сквозь толпу к беседующим с Бирюзой Бенедикту. При мысли о позывном мисс Дитрих Рамиреса передернуло – ассоциации с краской были сейчас весьма неприятны. В своем движении он придерживался весьма замысловатой, хотя и не очевидной для стороннего наблюдателя траектории, смыслом которой было соблюдение определенной дистанции между псайкером и свитой, насколько он понимал, Иглхорна.
Вежливо поклонившись в ответ на приветствие мисс Дитрих, и заверив ее, что оставаться в ее памяти есть счастье, которого он вряд ли достоин, он обратился к Молитору.
- Господин, я прошу прощения, что вмешиваюсь в вашу беседу, но не могу удержаться от того, чтобы не выразить свое восхищение этим мероприятием.
Говорить приходилось иносказательно, поскольку случайные уши – тоже уши. Поэтому приходилось растворять слова в обычной речи так, чтобы по обрывку нельзя было понять, о чем по-настоящему говорит Рамирес. И танцевать приходилось от фразы про духоту. В подобные моменты особо сильно не хватало специально разработанного для тайного общения группы аколитов языка – не самая редкая практика на службе Инквизиции. С четкими обозначениями.
- Я не сомневаюсь, что мистер Бедфорд вложил многое в это дело, и меня удивляет, что его партнер, мистер Иглхорн, столь прохладно относится к происходящему. Как будто ждет чего-то большего. Впрочем, я вижу, что на него давят внешние обстоятельства. Кстати, у него очень интересная свита, пустотники, адепт и даже, кажется, боевой священник. Представьте себе, один из них – мой коллега!
С этими словами Рамирес отпил вина и, поперхнувшись, закашлялся.
- Возможно он столь же наблюдателен, как и я, и вряд ли от него пройдет незамеченным, если я постараюсь завязать беседу с окружением Бедфорда. Но, возможно, мне стоит рискнуть ради Дома фон Нордек?